(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия Страница 33

Работал много, плюс разница во времени — с Петербургом общался минимально. Все живы и здоровы, мне было этого достаточно. Хотелось разгрузить голову от личного и побыть наедине с собой. Я действительно последний год куда-то бежал, кого-то спасал, а вот себя самого не смог. От этого пострадали дорогие мне люди. Семья. Возможно, пора остановиться и просто подумать о своей жизни?

Домой вернулся в пятницу вечером. Никого не предупреждал. Хотел проверить, что Лика не ослушалась и не оставила Николь одну. Я звонил дочери каждый день и спрашивал об этом, она говорила, что мама с ней. Но Ники могла просто выгораживать ее. Как я дошел до того, что в моем доме жила женщина, которой я со спокойной душой не мог доверить нашего с ней ребенка?! Неясно…

Я был абсолютно спокоен за Ромчика! Яна никогда в жизни не подвергнет его физическое и ментальное здоровье даже малейшей опасности. Я привез ему подарок, завтра подарю, если Яна не будет против личного телефона. Я хотел бы созваниваться с сыном, когда меня нет в городе, не дергая при этом его маму. Да, я тоже начал понимать, что мое желание общаться с ней не совпадало с ее нежеланием этого делать. Вот такая тавтология.

В доме было тихо, хотя еще совсем не поздно: никакой суеты, шума, жизни. Я слышал из глубины гостиной голос Лики, болтала с кем-то по телефону. Я не зашел к ней, поднялся наверх и постучал в спальню Николь.

— Папа! — она вскочила из-за стола и бросилась мне на шею, обхватывая обезьянкой, как в детстве. — Я так рада, что ты вернулся!

— Ну как дела? — отпустил ее и осмотрел рабочую парту: Ники делала уроки. — Завтра же выходной, — напомнил, если забыла.

— Нам много задали. Я думала, ты завтра приедешь, хотела все сделать, чтобы взял меня, когда за Ромой поедешь.

— Получается? — кивнул на учебники. — Долго сидишь?

— Долго, — призналась. — Не все получается.

Я устало взлохматил волосы. Нужно репетитора нанять по основным предметам. Яна же говорила. Забыл. Со всей этой суетой просто вылетело из головы. Мне теперь приходилось держать руку на пульсе по всем фронтам: работа, дом, дети, школа.

— Заканчивай, — посмотрел на время, — уже поздно. Ты ела?

Николь кивнула на тарелку с остатками пиццы.

— Мы заказали с мамой. Она на диете: один зеленый салат ест, а я пиццу.

— Марта не приходила сегодня? — спросил про нашу кухарку.

Николь смутилась и отвела глаза.

— Мама ее рассчитала. Ей не нравится, что она… — споткнулась на полуслове. — Как она готовит, — снова выгораживала Лику.

Замечательно! Марта в этом доме уже лет пять: кулинарит как шеф-повар и может организовать как питательный обед, так и взыскательный ужин со звездой Мишлен!

— Как в школе дела? — пытался снова переключиться на дочь и подавить раздражение. Мне не нравилось происходящее в моем доме. Точнее, одно недоразумение, которое почему-то до сих пор я не устранил.

— Не очень, — отвела глаза. — Илона больше не хочет со мной дружить, — призналась тихо. — Она сказала, что из-за меня не сможет больше учиться в нашей школе. И Яна ушла из-за меня…

— А ты что ответила?

Ники жевала губу, а глаза бегали. Думала, сказать правду или обмануть. Получалось, что неплохо я ее знал.

— Я на нее наехала, — произнесла едва слышно. — Сказала, что она нищебродка, а таким здесь не место, — сразу подняла на меня глаза: — Мне было обидно, и я хотела дружить, а Илона… Я хотела обидеть ее. Не знаю, почему.

Я только тяжело вздохнул. С одной стороны понимал, что сейчас такой возраст, гормоны играют, эмоции долбят, да и мы с пацанами в подростковый период вели себя не лучше: хамили, задирали всех, дрались. Но все равно все это грустно.

— Учителя тоже больше не любят меня, — продолжала Николь. — Они считают меня виноватой, что Яна ушла.

— А ты своей вины не чувствуешь? — поинтересовался негромко.

— Чувствую, — шмыгнула носом, но держалась, не плакала. — Может, ты сделаешь так, чтобы Яна вернулась в школу? Ее любят. Она хорошая… Хороший директор, — поправилась, словно бы устыдилась, что назвала саму Яну «хорошей».

— Не выйдет, — покачал головой. — Она не хочет.

Николь громко шмыгнула носом.

— Приберись в комнате, а уроки завтра с утра доделаем. За Ромой к вечеру поедем.

Я вышел от дочери и отправился в спальню. Голодный пиздец, но еще больше хотелось в душ и спать. Вроде дома, а какая-то обессиленность накрыла. Еще и бывшая…

— Мирик! — воскликнула Лика, лениво листавшая что-то в телефоне, затем поднялась с кровати. — Почему не позвонил, что сегодня будешь? — попыталась обнять меня за шею. Я убрал руки.

— Почему ты считаешь себя вправе увольнять моих людей, не посоветовавшись со мной?

У меня горело от этого! Это мой дом, и в нем никогда и ничего не происходило без моего ведома. Это не про самцовость, это элементарное уважение!

Лика сначала сделала вид, что не понимает, а потом отмахнулась, словно это даже не стоило ее внимания.

— Ты про эту безрукую кухарку? — дернула плечом. — Я уже наняла повара. Он отменный сушист.

— Нахер мне не нужен сушист! — психанул. Я и суши с роллами особо не ел! — Мне нормальная еда нужна! — живот скрутило то ли от голода, то ли от злости. — Завтра же позвонишь Марте, извинишься и пригласишь обратно.

— Что?! — возмущенно встала в позу. — Я не буду извиняться перед протеже твоей бывшей! Не хочу никаких напоминаний о ней!

— Ты спишь в ее спальне, — напомнил не без сарказма.

Лика моментально вспыхнула от негодования.

— Что происходит, Мирослав? — сузила глаза. — Разве мы не вместе? Разве мы не решили попробовать заново? Почему ты груб со мной?

— Ты еще спрашиваешь? Ты устроила жуткий скандал в школе: опозорила не только себя, но и меня.

— Я защищала нашу дочь! Я же не знала, что Николь сочиняет. Видимо, твоя бывшая так ее достала…

Что Лика умела хорошо, так это переводить стрелки и играть на чувстве вины. Но это больше не работало: во мне бурлило дикое раздражение! Еще, кажется, совсем недавно я хотел эту женщину, млел от ее взглядов, терял голову от ее близости, семью разрушил ради призрачных соблазнов. Как быстро все это превратилось в вязкую жижу.

— А тебя не смущает, что твоя дочь врет, курит, хамит? Ты же мать, черт возьми!

Лика сделала абсолютно невинные глаза, но заметила с таким ядом во взгляде:

— А с кем она жила последние восемь лет, м? Или это я испортила ее за год?

— Сука ты, — сухо выдал и сбросил верхнюю одежду.

— Сука, но тебе же это нравится… — подошла ко мне близко и царапнула мою грудь.

— Лика, — убрал руку, — это не твой метод. Тебе только на колени, — криво усмехнулся. Я всегда любил оральный секс, но это не панацея.

В гардеробе взял смену белья и направился к выходу. Искупаюсь в душевой на этаже.

— Насчет Марты я не шутил, — на всякий случай повторил, если вдруг Лика решила, что это все несерьезно. Пусть свои косяки исправляет, а потом буду решать. Сил нет, выспаться нужно.

— Потереть тебе спинку? — она зашла за мной, медленно развязывая шелковое кимоно. — Я соскучилась по тебе…

— Я устал, — закрыл створки и включил воду. Далеко не каждое напряжение можно снять, став на колени. Это работало в двадцать с хвостиком. В мои почти тридцать восемь все стало сложнее.

В школу к дочери я теперь ходил практически как на работу. Раньше частные вопросы решались через Яну, а что требовало моего личного внимания… тоже передавалось через нее. Ее уход запустил цепочку неприятных событий не только для меня, как для отца Николь, но и как председателя попечительского совета. Нужно было утвердить кандидатуру нового директора (благо помнил, что Яна всегда на это место прочила своего завуча) и еще решить вопрос с ее сводной сестрой.

Я лично оплатил учебу Илоны до девятого класса, чтобы девочке не пришлось менять школу и привыкать к новым одноклассникам и учителям. В том числе и я виноват перед семьей Алексеевых. Знал, какая Николь могла быть. Это она зачинщица, а Илона просто спасовала перед нажимом бойкой подруги. И предала сестру. Они еще дети и не осознавали свои поступки в полной мере. Просто не знали, насколько больно, когда от тебя отказывались родные люди. Вот мы, взрослые, понимали и… продолжали делать больно своим любимым.