(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия Страница 29

Отправился в детскую максимально бесшумно. Я за ним. Рома спал на боку, смешно открыв ротик. Такой умилительный малыш во сне. Мирослав обернулся и улыбнулся мне так, как было прежде: если приходил поздно, то всегда целовал детей, а я рядом стояла. Такая маленькая традиция. Но закончилась она не с разводом, а когда Мир начал целовать их по очереди в разных домах, ну и маму дочери в том числе.

— Хороший у нас сын, — шепнул мне. Я холодно кивнула. Момент был испорчен. Возможно, настанет время, когда буду вспоминать только хорошее, но не сегодня.

Я первая вышла из комнаты и остановилась, загораживая проход в гостиную. У меня там «накрыто» к томному вечеру, и свидетели мне ни к чему!

Мирослав остановился напротив так близко, что мне пришлось углубиться в комнату. Он подпер дверной косяк и смотрел на меня с грустью.

— Ты вообще не скучаешь, Яна? — спросил неожиданно. — Не переживаешь? Не думаешь о нас?

Я тихо рассмеялась. Правильно: ушла сама, без рыданий и истерик, вернуть не просила, на шею не вешалась и пороги не обивала.

— А что ты хотел увидеть? Меня в пучине отчаяния? Чтобы целовала тебе ноги и просила не бросать? Такой расклад устроил бы тебя?

— Нет, конечно. Я не об этом. Просто, — отвел глаза, — мне сложно. Я скучаю, Яна. Мне тяжело приходить в дом, где нет тебя.

— А когда ты возвращался в этот же дом, и там не было ее, тоже страдал? — не сдержала укола.

— Лики в этом доме практически не было. Он никогда не был ее.

— Я не хочу…

— И я не хочу о ней, — обошел меня. — Замерз я. Давай чаю попьем.

— А давай ты уже уйдешь? У меня вообще-то планы были, — пыталась опередить его. И почему я не убрала коробку с вибратором, прежде чем впустить бывшего?!

— Опа! — он присел на диван и увидел ведерко с мороженым, вино и… — Я так понимаю, вот он, — указал на симпатичную игрушку, — главный герой этого вечера? — глаза смеялись, губы подрагивали. Мне стало неловко.

— Не твое дело, — огрызнулась. Вот почему я такая? Он пришел ко мне в дом, а смущалась своей личной жизни именно я?!

Мирослав попробовал мороженое, налил вино, пригубил и протянул мне.

— Да ты садись, — взял за руку меня, совершенно ошеломленную подобной наглостью. Даже ножку бокала нежно вставил в мои пальцы.

— Вибратор опробуешь? — выгнула бровь, когда он взял его в руки. — К носу приложишь? Там, кстати, есть что вставить, — указала на кончик сантиметров в пять, который вводился во влагалище. — У тебя тоже есть, куда вставить, — не одной же мне смущаться.

— Я против анального проникновения, — деловито вернул вибратор на место. — В меня. Яна, — сел так, чтобы мы смотрели в глаза друг другу, — тебе было плохо со мной всегда? Все девять лет?

Я закатила глаза. Кто о чем, а мужчине важно знать, что его член, руки, губы и язык способны доставить удовольствие. Похвально, конечно, но…

— Мир, бери руки в ноги, чемодан и дуй домой. Я не буду обсуждать с тобой свою интимную жизнь. Ты чужой мне мужчина.

— Ну какой я чужой, Яна? — глаза перестали смеяться. В них серьезность, вопрос и предложение. Он потянулся к моим волосам и пропустил пряди сквозь пальцы. Каждый мужчина имел свои фетиши. У моего бывшего это волосы и грудь. Вот и сейчас Мир пытался сфокусировать взгляд на моем лице, но он у него он постоянно падал ниже. Меня природа не обделила, но мое тело больше ему не принадлежало, а эти тактильные поползновения нужно пресекать сразу.

— Мирослав, не нужно делать из меня вторую Лику, — четко произнесла, чтобы до него дошло. С ней можно было и так, и не так, а со мной нет! — Мы разные. Я не хочу и не буду с тобой на пол шишечки.

— А на всю длину? — перешел к завуалированной терминологии. Я тоже так умела.

— Длина маловата и вибрации недостаточно, — развела руками и, не отрывая взгляда от его серых глаз, сделала глоток вина. Хорошо же! Только почему-то на скулах Мира проступили два алых пятна, едва заметных, но я всегда неплохо подмечала детали.

— Вроде бы в самый раз было, — со стальным прищуром заметил.

— Когда женщина говорит «в самый раз», значит, действительно недостаточно.

— Мудрёна, ты вынуждаешь меня снять штаны, — он реально поднялся и щелкнул пряжкой ремня. — Вообще-то обидно такое слышать от жены. Комплексы появляются, — Мир реально расстегнул джинсы, приспуская. Я поперхнулась вином.

— Дурак, оденься! — оттолкнула слегка, чтобы его весьма увесистый пах не был на уровне моих губ. Нет, с членом у Мирослава все нормально, но пусть на досуге призадумается. Оргазм женщины начинается не с тела, а с эмоций… — И больше так не делай. Не нужно передо мной вываливать хозяйство. Мы чужие люди. Пойми уже наконец!

— Ян, ну как мы можем быть чужими, ну?! Я знаю о тебе все: от родинки под коленкой до шрамика на груди.

Шрамика… Шрама. Да, после операции рубец остался, уже белесый, но он был. Прямо посередине грудины, красота… Было время, когда я его стеснялась: женщину шрамы не украшали. Сейчас не так заметно, да и я не девочка, стыдившаяся своего тела, но по молодости это было большой проблемой. Раздеться перед парнем я отважилась только в девятнадцать лет: поздновато по меркам моих подружек. Я ведь красивая, высокая, с хорошей фигурой и длинными ногами — ребята оказывали мне знаки внимания, порой очень однозначные, но я сливалась, когда дело доходило до интима. Даже с теми, кто очень нравился: дома в подушку рыдала, а на людях — нос кверху и ни взгляда назад. Поэтому меня считали надменной динамщицей.

С Мирославом, конечно, иначе все: я почти научилась принимать всю себя, а он абсолютно не придавал значения моему несовершенству. Он считал мою грудь идеальной, соски вишенками, а ложбинку часто использовал как еще один вход. Остальное вторично. Мне это нравилось: я не хотела бы жалости и показательных поцелуев на месте разреза. Я была благодарна за то, что он не акцентировал на этом внимание.

— Дело не в этом, Мир! — если он не понимал, ему нужно объяснить. — Ты не можешь вести себя так, словно мы еще женаты. Нельзя быть с одной женщиной и трогать другую: касаться, целовать, тереться гениталиями.

Объясняла как маленькому, ей-богу!

— Я не изменял тебе, Яна. Я не жил восемь лет с мыслями о бывшей жене, но когда она появилась… — замялся. — Этот флирт, кокетство, прикосновения — вроде как норма. Не секс, понимаешь? Просто игра…

— Не понимаю! — разозлилась я. — И не хочу понимать! Это не моя норма!

— Я знаю, Мудрёна. Ты не позволила бы другому мужчине такое. Это я слабак. Но мне сложно, Ян. Ты нужна мне, — добавил тихо. — Если мы не общаемся, мне физически душно, понимаешь? Мне тебя не хватает.

— Да потому что тебе всегда нужно куда-то бежать, кого-то спасать, кому-то помогать! Не кому-то, конечно, а очередной бывшей жене! Только мне это не нужно! Если потечет кран — вызову сантехника, если нужно в аэропорт — возьму такси, если захочу кончить — воспользуюсь вибратором, а если захочу член во рту — сниму мужика. И только если мне захочется снова быть использованной или запасной — выйду замуж!

— Я не использовал тебя, — обошел диван и направился к выходу. — Я любил тебя, Яна. Сердцем любил. Знаешь ли, — схватил пальто и вернулся, — любовь членом — она ярче, но после нее мало что остается. Знаю, проходил. Не повторяй моих ошибок, — развернулся и отправился на выход. Дверь хлопнула, а я только подумала, что у меня нет члена… Это сарказм, да. Я поняла, что Мирослав имел в виду: он хотел, чтобы в будущем меня не полюбили только членом. Интересно, а есть вариант, когда тебя любят всем сердцем и со всей страстью?..

Первая рабочая неделя прошла нормально: студенты приняли меня неплохо, но без приколов и смешков особо умных не обошлось. Правда, этим уже можно ответить, используя иронию и сарказм, не дети малые… Преподавательский состав тоже ничего. Наверное, кафедра иностранных языков самая лояльная: мы открыты к новому, а это всегда более здоровая атмосфера, чем цепляться за старое и запрещать развитие и движение.