Отец на час. Работает спецназ (СИ) - Коваль Лина Страница 19

— О-о-о, — Федерика будто пугается и снова дрожит от порыва ветра.

Похрен.

Встав сзади, крепко обнимаю плечи одной рукой, а вторую размещаю чуть-чуть ниже. Аккурат на груди.

Замираю. Минное поле не такое опасное, ей-богу!..

В первые секунды чувствую внутреннее сопротивление, но оно довольно быстро проходит, и женское тело расслабляется, становясь мягким и от этого еще более хрупким.

Я давлю бесшумную улыбку.

— И как там… на войне? — Федерика спрашивает как ни в чем не бывало.

— Весело, — хриплю в макушку.

— Шутите?.. Да?

— Отчего же? Однажды кур в горах искали. Знаешь, как весело было?

Она опускает голову и смеется, обдавая горячим дыханием мои руки.

— Расскажите, — вежливо просит.

У меня мозги уже в Трахляндии…

Складываю ладонь лодочкой и осторожно поглаживаю грудь, чувствуя под пальцами острый сосок. Да-а-а. Прикрываю глаза от удовольствия.

— Так расскажете? — отчего-то нервничает начальница. Сама вся дрожит, но делает вид, что не замечает.

Я пытаюсь сложить буквы в слова, а слова в предложения. Получается хреново. Еще аромат духов ее дурманит.

— Было это как… — сбивчиво начинаю и мысленно луплю себя по щекам. Соберись! — Боевая граната случайно попала в мирном ауле прямо в большой курятник. Куры все разлетелись в радиусе метров двухсот. Да, двести, не меньше. Штук тридцать их было, и петух, куда ж без него? Померла, конечно, половина сразу. А хозяйка, бабуля лет восьмидесяти, как давай рыдать. Единственное пропитание у них с дедом было. Пришлось идти собирать раненых и выживших. Всем взводом.

— Обалдеть, — восторженно произносит начальница.

— Просто представь. Пятнадцать грязных бородатых мужиков, которые медленно бродят по горам и зовут: «Цыпа-цыпа-цыпа! Цыпа-цыпа-цыпа!»

Федерика вся трясется от смеха, а я, подумав, подключаю к спецоперации большой палец и ласково поглаживаю полушарие, задевая шелковое кружево.

Кайф… Ну?

— Говорю же: на войне весело… — резюмирую, заполняя паузу.

— Думаю, вы просто не стали рассказывать мне правду.

— Да зачем тебе эта правда? — уже серьезно хмурюсь, прижимая начальницу к себе теснее. Борзею — пиздец. — Лучше живи без нее… Мирно.

Вдруг получаю подзатыльник от ветра.

— А вот еще случай был…

— Владислав Алексеевич, — тон Федерики резко сменяется на строгий. — Мне кажется, или вы заговариваете зубы, чтобы полапать?

— Я? — оскорбленно переспрашиваю и снова сжимаю грудь…

Перед смертью не надышишься, так хоть надержаться надо.

— Вы-вы! — подсказывает.

— Я просто тебя… грею, — объясняю, опуская голову и прислоняясь щекой к горящему лицу.

Федерика пыхтит, как колючий еж. Снаружи оно, может, и не сильно видно, но чувствую: крышечку вот-вот сорвет.

— Просто грею!..

— Тогда утихомирьте ваш нагревательный элемент, — она поворачивает голову и шипит мне в лицо. — Он скоро дыру в пояснице прожжет.

Спалился.

— Он такой! — гордо произношу. — Потому что живой, горячий… — вспоминаю свою находку за трубами.

— Можно как-то попросить вашего «живого» утихомириться?

— Эт вряд ли. — Нагло улыбаюсь. — У него ведь выключателя нет. И батарейки не сядут, — перечисляю одни плюсы.

Обхватив упрямую голову, разворачиваю к себе и впиваюсь в горячие податливые губы. Сминаю их без разминки и целую с боевым напором. Чуть агрессивнее сдавливаю грудь. Уже двумя руками.

— Так! Все! — шепчет Федерика и слабо стонет. Отодвигается. — Все… Я согласна!..

Пиздец.

Она согласна?.. В голове уже оглушительно бьют фанфары, член активно радуется победе над инновациями, когда до ушей доносится:

— Согласна... дать вам завтра выходной. Пойдемте спать. Прошу вас.

Глава 22. Федерика

— Самое главное, не давай волю эмоциям, подруга! — заканчивает наставлять Кира и решительно отодвигает высокий бокал. — Ты умеешь, я знаю.

— Это будет сложно, но я постараюсь.

— Надо постараться.

Через несколько дней состоится очередное заседание суда. Мы встретились у меня дома, чтобы еще раз обсудить некоторые моменты, настроиться и… выпить вина.

После вчерашнего вечера мне это просто необходимо. Голова до сих пор не варит, я даже на работу не поехала. Отменила все совещания и встречи.

Как я могла такое позволить в собственном доме?.. Целоваться и обжиматься со спецназовцем, как безмозглая девчонка! Самое печальное, что моя хваленая самокритика куда-то подевалась.

Я пытаюсь себя ругать, но получается слишком неправдоподобно.

Тебе же понравилось, Федерика! Признайся!..

Громко хлопнув дверцей шкафа, разворачиваюсь и складываю руки на бедрах.

— Ты, кстати, отлично выглядишь! — замечает Осипова. — В первый раз вижу, чтобы ты дома так ходила.

— Как так? Обычные шорты и топ, — закатываю глаза.

— Это короткие джинсовые шорты, на минуточку! — Кира выставляет указательный палец. — И тесные к тому же. Уверена, если бы ты хотела выглядеть «обычно», ты бы напялила длинную футболку и семейники.

— У меня нет семейников, — морщусь.

— Взяла бы старые. Те, что остались от Побединского.

— Не напоминай мне о нем. — Убираю со стола досочку с сыром.

Бред какой-то. Надела шорты, потому что в них комфортнее. Вот топик не очень удобный, соглашусь, резинка давит под грудью. Зачем только вырядилась?

— Ну ты как? Настроилась? — спрашивает Кира, подкрашивая губы.

Я оглядываю свой дом. Место, где живут мои дети. Вспоминаю «Агат». Компанию, которую они унаследуют.

— Я готова ко всему. — Складываю руки на груди.

Старшие разбрелись по комнатам. Маша, кажется, сразу уснула после долгого дня в детском саду, куда я отвела ее утром. Сама. Отвыкла от режима, моя девочка.

— Думаю, Побединский со своим адвокатом будут тянуть до последнего, стараясь отложить слушания на неопределенный срок.

— Почему?

— Существует тактика затягивания судебного процесса, Рика: сделать все, чтобы крепость рухнула сама. Они будут выводить тебя как можно дольше, потому что у нас правовое государство и закон на твоей стороне. Адвокат Коли не идиот и тоже это понимает, но ты ведь можешь не выдержать и отдать ему часть бизнеса добровольно.

— С чего бы мне это делать? — Вскакиваю со стула.

— Поживем — увидим. Поэтому я и говорю: давай без эмоций.

— Я постараюсь, Кира. Правда. И спасибо тебе.

— Поеду уже домой. Завтра важный процесс.

— Конечно.

Накинув свободную рубашку поверх топа, провожаю подругу. Мы еще какое-то время болтаем на крыльце о разных мелочах, вроде нового крема или предстоящего отпуска, пока тяжелые металлические ворота не открываются и на территорию не заезжает «Ленд Крузер».

Я немного удивлена. Думала, он вернется утром, как и в прошлый раз.

Влад выходит из автомобиля при полном параде: начищенные туфли, черные строгие брюки, рубашка оливкового цвета, красиво переливающаяся на широких плечах и груди.

Пока он хлопает дверью и прищуривается, заметив белоснежный «Жук» Киры, она как-то вся враз выпрямляется и завороженно шепчет:

— Боже… С какой колоды выпал этот валет?

Я раздраженно фыркаю.

— Это мой… сотрудник. Он работает с детьми.

— В смысле это… твой нянь?

— Да. Черт. Нет. Он не мой. Он — детей.

Одаривая меня горящим взглядом, Кира поправляет блузку, юбку и выпячивает грудь, которую я зачем-то сравниваю со своей. Глупость с моей стороны, Осипова ведь не рожала.

Ее бидончики радостно приветствуют спецназовца и машут платочками, а мои —услужливо и послушно смотрят в пол.

Хрен разберешь этих мужиков и что им нравится!

Влад тем временем отходит к воротам и, подняв руки, резко опускает рольставни.

— Он… кто такой вообще? — не успокаивается подруга.

— Бывший спецназовец…

— Стрелянный-перестрелянный, значит. Я таких просто обожаю.

Она откашливается и кричит тонким голоском:

— А не закрывайте, пожалуйста, ворота, Влад! Я сейчас буду выезжать.