Искупление варвара - Руби Диксон Страница 9

Он кивает, сияя.

— Все наши люди очень счастливы. У них много комплектов, и они довольны своими парами.

Ну, разве это не звучит просто потрясающе? Счастливые секс-рабыни заняты производством детей для своих хозяев. Я крепче обхватываю свои ноги, клянясь бороться на каждом шагу, если эти ублюдки хотя бы попытаются прикоснуться ко мне под всей этой грязью. Я собираюсь выставить себя такой отвратительной, что никто никогда об этом не подумает.

— Ты очень красивая, — продолжает Ваза, явно не понимая настроения Гейл. — Для меня было бы честью, если бы ты согласилась разделить со мной меха.

— Ну, разве ты не прелесть, — воркует Гейл голосом, который кажется мне совершенно неискренним, но Ваза, похоже, этого не замечает. — Но думаю, мне нужно освоиться, прежде чем принимать какие-либо решения. Если это зависит от меня, то да.

— Конечно, — говорит Ваза, одаривая ее еще одним одурманенным взглядом.

По внутренней связи раздается голос.

— Бек возвращается с санями, Ваза.

Ваза поднимается на ноги.

— Жди здесь. Мы скоро вернемся.

— О, я буду здесь, — сухо говорит Гейл. — Куда мне еще идти?

Когда Ваза поднимается на ноги и уходит, подергивая хвостом, я смотрю ему вслед. Мысленно я быстро прокручиваю в голове дюжину сценариев. Все это сводится к одному — я могу остаться здесь и быть сексуальной рабыней, или я могу попытаться сбежать. Они могли бы убить меня за попытку, но на данный момент я не уверена, что это имеет значение.

Я так устала от того, что кто-то другой владеет мной.

Поэтому, прежде чем дверь за Вазой захлопывается, я вскакиваю на ноги и спешу за ним.

— Элли, — шипит Гейл. — Что ты делаешь?

Я игнорирую ее. Она может остаться. Может быть, Ваза — или с кем бы она ни была в итоге — будет относиться к ней правильно. На себя я таких надежд не возлагаю. Я слишком неприятная, слишком вспыльчивая, как и говорил мой последний хозяин. Единственное, на что я гожусь, — это на побои. А эти парни такие большие, что они сломают меня. Я могу умереть, если они поймают меня при побеге, но, по крайней мере, я умру на своих собственных условиях.

Я следую в нескольких шагах за Вазой, который настолько уверен в себе, что даже не останавливается, чтобы оглянуться и посмотреть, не идут ли за ним. Он направляется по извилистым коридорам корабля, а затем останавливается перед дверным люком. Он хмурится и по-детски хлопает ладонью по панели со странными кнопками. Это ничего не дает, поэтому он шлепает по ней снова.

— Перестань нажимать на кнопки открывания дверей, — раздается голос над головой. — Я понял тебя.

Мгновение спустя дверь с шипением открывается, и Ваза выходит.

И тут я вижу это. Впервые за десять лет я вижу солнечный свет.

Это… так красиво.

Я также чувствую запах свежего воздуха. Не затхлый, переработанный воздух космических кораблей или космических станций. Не навозная вонь зоопарка в частной экологической среде обитания.

Я на открытом воздухе. По-настоящему на свежем воздухе.

Острая тоска пронзает меня, и я бросаюсь вслед за Вазой. Это так близко.

Меня даже не волнует, что ветер, со свистом проникающий в корабль, обжигающе холоден. Я просто отчаянно изголодалась по этому дневному свету, по этому воздуху. Я хочу вдохнуть его и снова ненадолго почувствовать себя человеком. Почувствовать себя свободной.

Ваза сходит по ступенькам прежде, чем понимает, что я иду за ним. Он поворачивается, хмурясь, когда я спускаюсь за ним.

В тот момент, когда я пересекаю дверной проем, меня обдает арктическим, ледяным воздухом. Здесь так холодно, что у меня болят легкие. Мои босые ступни, более теплые, чем металл под ними, прилипают к нему, и сильная боль пронзает мои ноги. У меня так много инерции, что я не осознаю, что кожа на моих ногах сдирается, пока боль не пронзает меня насквозь. Я спотыкаюсь, даже когда Ваза выкрикивает предупреждение, и падаю с лестницы.

Я приземляюсь недалеко внизу, в облаке снега.

Снег.

Я сажусь, ошеломленная, и с трудом поднимаюсь на ноги. Я не могу нормально соображать, но все, что я знаю, это то, что я должна бежать. Однако повсюду лежит снег, и мои ноги пульсируют от боли и холода. Я тяжело дышу, как дикое животное, хватая ртом воздух, и ползу вперед. Мне надо уходить. Я должна…

Боже милостивый, неужели в этом месте нет ничего, кроме снега? Я не могу видеть далеко из-за всех этих вихрей в воздухе, но то, что я вижу, — это ничего, кроме белизны и гор. Там есть камень, и там есть снег… и это все.

Похоже, нас высадили на антарктическую версию этой планеты. Даже сейчас мои конечности немеют, а кровь на ногах запеклась коркой.

Я умру. И для этого не потребуется, чтобы они поймали меня и забили до смерти. Я умру от стихии в течение нескольких минут. На мне нет ничего, кроме тонкого бумажного платья. Мои пальцы онемели, и я больше не хочу дышать, потому что это слишком больно.

Но… Я вижу солнце. Нет, подождите, два солнца.

Это так прекрасно. Я ползу вперед, навстречу этим великолепным солнцам, и чувствую, как мои глаза наполняются слезами. По крайней мере, я снова увижу солнце перед смертью.

Сильная рука обхватывает меня за талию, а затем меня сбивает с ног невероятно теплое тело, которое, кажется, представляет собой смесь мягкой кожи и твердых мышц.

— Что ты делаешь? — резкий голос рычит мне в ухо. — Ты причинишь себе боль, дура.

Я вырываюсь из его рук, но он крепко держит меня. Я не могу дышать, и я представляю, как эта большая рука бьет меня, наказывая за побег. Это только заставляет меня бороться еще упорнее. Я едва контролирую себя, когда брыкаюсь, пинаюсь и царапаюсь. Я не хочу, чтобы меня забирали обратно. Я не хочу, чтобы меня снова посадили в клетку.

Я не хочу быть рабыней.

— Прекрати это, — рычит он. — Ты сделаешь себе больно. Ты…

Загорается электрошоковый ошейник, а затем мир исчезает во вспышке боли, мой мозг затуманивается. Последнее, что я вижу, — это солнца, гаснущие в агонии.

БЕК

Женщина — глупая, неразумная женщина — обмякает в моих объятиях. Я хмуро смотрю на нее сверху вниз, не понимая. Почему она убегает? Мы с Вазой не сделали ничего плохого. Я прижимаю ее маленькое тельце к себе, защищая ее от