Возвращение - Галина Дмитриевна Гончарова Страница 79

Или поспешит спрятаться внутри заимки.

Такое тоже возможно. Но…

Устя видела дверь.

И видела засов изнутри.

Большой, тяжелый даже на вид. Ежели задвинет она его, никто внутрь не попадет. Заимку так ладят, чтобы даже медведя та дверь выдержала. Разное оно случается. А что с ними там снаружи будет… А пусть будет! Это не ее печаль!

Надо только все рассчитать как следует.

Устя покосилась еще раз на руки, на засов — и прикрыла глаза, вообразив себя дохлой мухой. Она не дышит, она в обмороке, она бледная, у нее не участилось дыхание, не дрожат ресницы, она ничем себя не проявляет.

Вообще ничем.

Она глубоко и расслаблено дышит. И ищет на самой грани сознания.

Почему-то ей кажется, что неведомое существо — плотоядное. И Устя что есть сил показывает ему картинку — домик, лошади, люди рядом.

Добыча.

До-бы-ча…

* * *

Хорь вошел в домик, оглядел девку хозяйским взглядом.

Хороша.

Хотя и тощава чуточку, он покруглее любит. Баба ж она должна быть, как перина. Пышная, гладкая, чтобы рукам было, где разгуляться. А эта пока еще не доросла. И сзади у нее вроде как есть за что подержаться, и спереди, чего пощупать, но маловато, на его вкус.

Заказчик сказал, что можно девку попугать, чтобы спасителям на шею кидалась да радовалась, но Хорь как-то сомневался.

Бабы же…

Случилось у него такое, попала к нему под руку одна баба. Вот вся, как ему нравится. Даже рыжая… любил Хорь рыжих. Вот таких, чтобы с веснушками, беленьких, словно сметанка, сладкая, ровно сливочки, а ежели баба еще и голубоглаза, это самый смак.

Не удержался, понятно.

А потом ту бабу для себя атаман приглядел. А она как начала на Хоря наговаривать… пришлось из ватаги уходить. Сейчас он сам себе хозяин, но тот опыт помнил крепко, и зря рисковать не желал.

Когда б он бабу себе оставил — одно. А когда ее надобно потом другому мужику отдать…

Она сейчас ему как нажалуется… и будет он потом Хоря ловить по всей Россе. Очень даже просто. Кричи потом, что ты ее только пугал… может, тебе и поверят, да только потом все одно повесят. Парни этого не понимают.

Тот же Кроп — он простой, как укроп, вот захотелось ему потешиться — и подай бабу на блюде!

Ага, как же!

Подождут до оплаты и до трактира. Так вернее будет.

А что там за шум снаружи?

Хорь широкими шагами вышел из домика, прихлопнул за собой дверь. А что? Баба спит, снадобье хорошее оказалось, ему и говорили, что часов на пять-шесть верняк, а когда побольше нальешь, да еще пару раз подышать дашь, там и побольше может быть.

Так и получилось.

Спит, посапывает даже… ну пусть, спит… да что там такое творится снаружи?

* * *

Осень уже подходила к концу.

Постепенно начинались холода, то там, то тут прихватывало землю морозцем, от которого похрустывали ломко разноцветные осенние листья.

Молодой медведь собирался впадать в спячку.

Берлога у него была, хорошая и уютная. Но…

Медведю нужно было набрать нужный вес, а добыча последнее время попадалась или мелкая, или слишком проворная. И медведь пока еще ждал.

Колебался, понимал, что уже скоро, но…

Зов настиг его ночью.

Добыча.

Добыча…

Она совсем рядом, она еще живет, двигается, она опасна и может укусить, но ее много. МНОГО!

И можно будет набить живот как следует, отъесться — и улечься спать на долгую-долгую зиму.

Зов манил, искушал — и медведь медленно, сначала нехотя, а потом все более заинтересованно двинулся в ту сторону, в которой была добыча.

Вдруг зов не обманывает?

Если кто думает, что медведи носятся по лесу с топотом и грохотом — зря.

Они очень тихо ходят. Даже необычно тихо для такой громадной туши. Но услышать медведя практически невозможно.

Учуять?

О, да! Если он решит приближаться с наветренной стороны. Но медведи умны, и таких ошибок не совершают. Разве что ветер вдруг переменится?

Но эта ночь была тихой.

Ветер дул в сторону медведя, и косолапый почуял запах людей, лошадей…

Заколебался, задумался…

Он еще не пробовал человечины. Но знал, что это опасная, кусачая дичь. Лучше с ней не связываться.

А голод гнал вперед.

Голод, холод, желание залечь в спячку… опять же, к чему начинать с людей? Ведь есть лошади!

Вот она — лучшая добыча! А как их порвать он знает, он даже лося завалить умудрился! Лось опасный, но вкусный и мяса в нем много…

А что один человек их охраняет… смешно!

Один человек — ему не помеха.

Наемник по прозвищу Репка и мяукнуть не успел, когда здоровущая медвежья лапа смяла его, разорвала грудь когтями… крик так и не вышел наружу. Так, какое-то бульканье.

Правда, лошадям этого хватил, чтобы взбеситься, заржать, встать на дыбы… медведя это не сильно испугало. Удар, еще один…

Одной лошади удалось сорваться и убежать, еще две упали под ударами грозных лап.

ЛОШАДИ!!!

Ватажники кинулись на шум и ржание…

Хорь тоже не остался в стороне. Устя подскочила на лавке.

Кинулась, кое-как потянула засов связанными руками, задвинула его в паз.

Уффф!

Тяжелый, гад!

Огляделась… вот и нож на небольшом столе, в столешницу его острием воткнули. Хлеб им нарезали, и горбушка рядом. Устя дернула руками раз, еще один…

Есть!

Веревки соскочили с запястий. Связывали не туго, да и что одна девка может против шести мужиков? Считай, только пищать и плакать!

Устя этим заниматься не будет.

Хлеб отправился за пазуху, веревка туда же, на всякий случай, нож Устя крепко сжала в руке.

Она не умеет убивать. Но — убьет!

Ударит — это без сомнения.

Никто из наемников ее не пожалеет. Ну и она не будет беспомощной жертвой! Довольно — прошлую жизнь ей испоганили, теперь и эту хотите?

Не будет по-вашему!

Оглядываясь на каждом шагу, Устя выскользнула из домика — и зашла за одно из деревьев.

Шаг, другой… а потом найти ее уже и невозможно, в осеннем-то лесу. Как хорошо, что похитители ее не раздевали! Как была, так и связали!

Душегрея на ней хоть и плохонькая, но от осеннего холода пока убережет. И сапожки хорошие, крепкие и теплые.

Когда не заблудится — справится. Но