Возвращение - Галина Дмитриевна Гончарова Страница 77

Раньше-то ей сложнее было, она боярина с Настасьей делила. А та… уж себе честно скажем! Настасья вроде и не красивее Верки, а какая-то…

Не люб ей был боярин, вот оно что! А мужики ведь за той косточкой тянутся, которую не достать! Вот боярин к себе Настасью и тащил.

Но сейчас-то ее в деревню отослали! Нет ее здесь!

А Вера есть!

И она-то все сделает, чтобы стать не просто полюбовницей, а единственной. Чтобы надолго при боярине остаться. А может, и ребеночка от него рОдить?

Он хоть и старый, да что с того?

Ребеночка-то он и признать может, а когда нет, так хоть обеспечить. И Веру при себе оставить. Может ведь?

Так-то может, но тут еще как получится?

Может ведь и всяко сложиться? К примеру, Верку с ребенком в деревню отошлют, да замуж за кого выдадут? Ох, могут…

А не хочется.

Хочется-то при боярине! С ним и тепло, и уютно, и сытно, и сладко. А семья, дом…

Да не хотела Верка себе такого! На мать свою насмотрелась! Когда к тридцати годам старуха, и детей двенадцать штук, из них четверо выжило, а восьмерых Бог забрал… да и матушки уж пятый год как нет. И что?

Себе такое устроить?

Нет уж, Верка кто хотите, а не дура! Боярыня, вон, чуть моложе ее мамки, а жизни радуется! И Верка себе такого же хочет! А для того боярина к себе присушить надобно.

Но где ж знахарку найти?

Бабка Агафья?

Та точно может, как взглянет — аж мороз по коже прошивает! Только вот боярина она привораживать не станет.

Может, Верке сходить к кому? Только вот…

И страшно, и денег надобно, и грех это великий…

А и пусть!

Отмолит, небось! А пока…. Кого бы расспросить? А то ведь за такое и на дыбу попасть можно. Карают за колдовство нещадно.

Страшно.

Верка еще подумает. Но…

Боярин ведь!

И сытая жизнь рядом с ним. Просто так оно не дается.

* * *

Устя и понять не успела, что происходит.

Просто свистнуло коротко что-то, хлопнуло….

Захрипел и осел на землю Петр, хватаясь за грудь. А в груди у него торчало что-то красное, и рубаха кровью намокала.

Устя даже и не поняла сразу, что это — арбалетный болт.

А потом уж и поздно было.

Одна рука обхватила за шею, вторая прижала к лицу едко пахнущий платок.

Устя и пискнуть не успела, как сознание потеряла. И сила ее не помогла.

Почему-то только одна мысль беспокоила. Она же и стеклярус купила, и нитки шелковые, и несколько игл тонких…

Потеряют — УБЬЮ!!!

* * *

— Попалась птичка. В клетку везем.

Руди засиял, как ясно солнышко. Он-то ждал, что больше времени понадобится. А то и выманивать боярышню придется со двора. Ан нет!

Сама в ловушку прибежала!

И ждать не пришлось!

— Проблем не было?

— Холоп с ней был, успокоить пришлось.

— Насмерть?

— А то ж!

Арбалетные болты — дорогое удовольствие, так что Петра добили, болт забрали.

— Вот и ладно. Вы уж последите за ней, завтра с утра привезу кого надобно.

— Последим, не беспокойся.

— И девку не трогайте. Попугать можете, а чтобы серьезное чего — не смейте.

— Ты, иноземец, нам платишь — мы делаем.

Намек Руди понял, и в протянутую ладонь опустил кошель с монетами. Наемник открыл его, осмотрел содержимое и кивнул.

— Любо. Будем тебя, боярин, ждать.

— Как увидите, что едем, так сразу убирайтесь. Пусть девка одна побудет, связанная. Понятно?

Наемник кивнул и убрался.

Руди прошелся по комнате.

План царицы Любавы был прост и ясен.

Ежели Фёдору эту девку хочется, пусть он ее получит. Вот ему девка, вот уединенный домик… натешится — там посмотрим, что с ней делать. Останется жива? Договоримся, ей тоже позора не захочется. Можно и замуж за кого-нибудь выдать будет.

Будет при царице, а царевич к ней захаживать сможет, когда пожелает. А женить его… да посмотрим на ком, мало ли боярышень?

Удавит ее Фёдор?

Да и пусть ее, место глухое. Руди для такого дела сам за лопату возьмется, зароет наглую тварь! Не нравится он ей! Подлое дело он замышляет!

Подумайте только!

Вот стерва!

* * *

Боярин Заболоцкий чувствовал себя преотлично. День складывался хорошо, умиротворение и спокойствие царили в его душе.

А потом….

— Устя пропала!

Ежели боярина раскаленным прутом в заднее место ткнуть — и тогда б он так не взвился.

— ЧТО⁈

Боярыня Евдокия руки к щекам прижала.

— Она за шелком пошла… и нет ее! По сию пору нет!

Боярин аж за сердце схватился.

Нет ее⁈ А делать-то что⁈

Искать?

— Она ж не одна пошла?

— Нет. Петра тоже нету. Запропали оба.

Первое, что пришло боярину в голову.

— Сбежала?

Боярыня Евдокия так головой замотала, что кика набок съехала.

— Не могла она! Никогда! Недоброе что-то случилось!

Дураком боярин не был, и светелку Устиньи первым делом проверил. Но наряды ее все на месте были, уборы, обувка…

Вздумала б она бежать, так хоть перстни с собой взяла бы. Вот, лежат, бирюзой и жемчугом светят. Продать легко, унести тоже, в карман сунь — и иди. Никто не заметит.

Опять же, теплая душегрея осталась, а сама Устинья легонькую накинула, к вечеру в такой замерзнешь. Не лето уж. Рождественский пост скоро. И по утрам ледок ложится.

Значит, не думала надолго отлучаться, только туда-обратно до лавки.

Нет. Не сбегала она.

Это радовало. Все остальное боярина только огорчало.

Устинью искать надобно?

Да еще как! Но — вот именно, как⁈

Шум поднимется, вовек Устя на отбор царский не попадет. Сплетни змеями поползут ядовитыми, клыками вцепятся. То ли было что, то ли не было… опозорят девку!

А не искать?

Тоже — как ее оставить? А как убьют? Обидят? Уж всяко не для доброго дела девку похищают!

А делать-то что⁈

Куда кидаться, к кому⁈

Боярин за голову схватился. А за окном уж и смеркается. В ночь ее искать?

А где?

И как искать? По Ладоге бегать, да орать: «Устя!»? Опять неладно!

Так что… поступил боярин проще некуда. Отправился к себе в горницу, да и хлопнул стакан крепкого вина. А потом и второй. Вдруг какая идея и появится?

Идея оказалась вредной, и к боярину не пришла. А боярыня,