Вор весны - Кетрин Макдональд Страница 73

Аид отворачивается и смотрит в потолок.

— Только тогда, когда я действительно, по-настоящему ее разочаровывал.

— Аид…

— Я никогда никому не рассказывал. Думаю, Эметрия знает. Но так же никому не рассказывала.

Я наклоняюсь к нему, беря его руки в свои.

— Потому что тебе стыдно.

Едва заметный кивок.

— Даже если знаешь, что не тебе должно быть. А ей.

Кивок.

— Потому что это говорит о ней гораздо больше, чем о тебе. Это ничего о тебе не говорит.

Кивок.

— И ты знаешь, что не заслужил этого.

Он замирает.

— Аид?

— Есть… есть разница между знание чего-то и чувством этого.

Я притягиваю его руки, целуя.

— Надеюсь, однажды ты почувствуешь это так же остро, как я, — я целую его в щеки. — Ты не заслужил ничего плохого в своей жизни, лишь все хорошее.

Он сжимает мои пальцы.

— Не совсем все.

Это никуда не годится. Я сокращаю расстояние между нами, скользя руками по его щекам, прижимаясь губами к его. Он слегка сопротивляется, словно я застала его врасплох, но за считанные секунды смягчается, позволяя мне чувствовать его теплые и живые губы под моими. Его руки обнимают меня за талию, притягивая ближе, пальцы гладят изгибы под ночной рубашкой.

Кажется, я ношу ее уже несколько дней. Мне все равно. Мои пальцы запутались в его волосах, когда поцелуй углубился во что-то, похожее на лесной пожар.

Я уже целовалась раньше с несколькими людьми. Но никогда не испытывала ничего подобного этому поцелую. Он был почти болезненным, точно в нескольких дюймах от кожи проносится пламя, и все же мне хочется окунуться в это пеклище.

Инстинктивно и перебираюсь к нему на колени, раздвигая ноги по обе стороны от него…

Он издает тихий стон, и я отскакиваю назад.

— Прости. Я не подумала…

— Это того стоило, — хрипит он, хватаясь за бок.

— Я знаю, что ты не лжешь, но выражение лица не столь убедительно.

— Я буду в полном порядке… через некоторое время… может быть, день или два, — он стонет, откидываясь на подушки. — Я наконец-то тебе нравлюсь, но мне все равно приходится ждать, чтобы целовать тебя.

Я смеюсь.

— Наконец-то? На самом деле, мы не так давно друг друга знаем.

Аид делает паузу.

— Ты нравишься мне с того момента, как мы встретились.

— Что!? Но… это была действительно странная встреча!

— Да, она, конечно, была странной. Не проси меня объяснить, что это было, не сейчас, но… — он сглатывает, глядя в потолок, одной рукой все еще прижимая рану. — Я думал, что умру, — говорит он. — Это не первый раз, когда я думаю об этом. Но первый раз, когда я действительно этого не хотел. Впервые я почувствовал, что у меня есть то, ради чего стоит жить. В то же время это, казалось, не имело значения. Это не имело значения, потому что там была ты. Я посмотрел смерти в лицо и сказал, что она может забрать меня, если я смогу поцеловать тебя. Пока тебе не было все равно, это не имело значения. Ты была для меня самым важным в мире, — он делает паузу. — Ты всегда была для меня самым важным в мире. Сефона, с того момента, когда впервые тебя увидел, я…

Я накрываю его грудь и нежно целую его губы, так нежно, как только могу.

— Знаю, — говорю я, ложась рядом с ним. — Все в порядке. Я чувствую то же.

— Ты не понимаешь, — говорит он. — Ты не можешь. Но спасибо за твою блестящую ложь, прекрасная смертная богиня.

24. Ночная Встреча

Мне снится, что сегодня первый день весны, и мы с Папой идем в парк. Мне шесть или семь. Я предлагаю свое мороженое грустному мальчику с пушистыми черными крыльями утенка. Я прочитала ему «Питера Пэна».

Другие дети дразнят его из-за крыльев, поэтому я бросаю в них песком.

— Сефи! Это не очень приятно! — говорит голос, который я знаю лишь во сне. Это голос Дафны, голос Мамы. Я поднимаю глаза и вижу, что она хмурится, покачивая на руках ребенка. Моего младшего брата. Того, который, я надеялась, у меня будет, если она вернется.

— Они дразнили Луливера, Мам!

— Пусть его дразнят, — произносит ледяной голос, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть сидящую на качелях королеву фэйри. — Он рожден, чтобы быть сломленным.

Сцена меняется. Дети превращаются в гоблинов и бесов, их черты искажаются во что-то отвратительное. Природа претендует на парк, захватывая скалодром, качели, тоннели. Это должно быть красиво, но кажется, что здесь темно, как на кладбище.

Существа бросаются к Луливеру, дергают его за перья, вырывают их и бросают на землю. Кровь забрызгивает траву и, высыхая, превращается в пепел и пыль. Воздух становится серым, а мальчик кричит.