Вор весны - Кетрин Макдональд Страница 72

— Что ж, ради этого стоит жить…

Я укладываю его обратно и направляюсь на кухню, накручивая кончик волос. Со всем, что произошло между этим моментом и поцелуем, у меня не было времени осмыслить, что это значит.

Ты знаешь, что это значит, говорит мне голос. Ты знаешь, чего он хочет. Чего вы оба хотите.

Но даже если так, значит ли это, что я должна действовать соответственно? Эметрия права. Ирма права. Я — смертная, он — фэйри. Я пробуду здесь всего несколько месяцев, а после он сможет ступать на смертную землю лишь два раза в год. Это не то, у чего может быть будущее, по крайней мере, не дольше нескольких месяцев.

Я разогреваю суп и готовлю поднос на двоих.

У тебя еще есть несколько месяцев.

Я толкаю дверь. Он устало улыбается мне с кровати, и я вспоминаю, каково это — почти потерять его. Я чувствовала, что сделаю все, чтобы удержать его здесь, а теперь, когда он вернулся, пытаюсь придумать оправдания не быть с ним? Что со мной не так?

Он хмурится.

— Все в порядке?

Я боюсь, что хочу тебя слишком сильно. То, как сильно я хочу тебя, ошеломляет.

Я делаю осторожный вдох, ставлю поднос рядом с его кроватью и сажусь на стул, который оставил Арес. Кажется неправильным быть так далеко, но я боюсь, что разобьюсь вдребезги, если пойду ближе.

— Ты… ты помнишь, что произошло, когда я впервые затащила тебя сюда? Что… что было сказано?

— Да, — отвечает он.

— И… и что было сделано?

— Да.

— Верно. До тех пор, пока это ясно.

— Ты жалеешь об этом?

Я замираю, всего на секунду.

— Ни о едином слове, — говорю я. — Просто не хотела, чтобы это произошло так, — я протягиваю ему флакон Эметрии. — Она сказала дать тебе это.

Он откидывает шею назад, корча гримасу.

— Мерзкое. Неверное, она оставила его, чтобы досадить мне.

— Она заботится о тебе.

Он ничего на это не говорит, но наклоняет голову.

— Что ты о ней думаешь?

— Если честно, у меня нет о ней особого мнения, кроме того, что я знаю, что она заботится о тебе… хотя пыталась очаровать меня, чтобы я забыла то, о чем мы говорили на Солнцестоянии. Твоя метка сделала свое дело

— Видимо.

— Вообще-то, Арес тоже пытался после вечеринки. Но не получилось.

Он хмурится.

— К тому времени моя метка должна была исчезнуть.

— Так я и думала, но на мне не было ожерелья, и я все еще могу быть очарована — ты смог очаровать меня прошлой ночью.

Он улыбается, без сомнения, вспоминая сказанные слова.

— Я исключительно хорош в очаровании.

— Даже будучи полумертвым?

— Возможно, тебя легко очаровать.

Я поднимаю бровь.

— Может, у тебя развивается сопротивление, но оно позволяет тебе быть очарованной, когда ты этого хочешь.

— Может ли это произойти? Развиться сопротивление?

— Это не редкость для некоторых смертных или тех, кто ранее был сильно очарован.

— Чего у меня не было. Может, это подземный мир на меня воздействует.

— Или наоборот.

Я хмурюсь.

— Здесь намного лучше, когда ты есть.

Я заливаюсь краской и беру суп, чтобы было чем отвести взгляд. Я съедаю его практически на одном вдохе; не помню, когда в последний раз ела. Аид берет свою миску, осторожно на меня поглядывая.

— Я поставил тебя в неловкое положение?

— Нет, — говорю я, вытирая подбородок. — Да, — говорю я из ванной, радуясь, что он не видит моего лица. — Я просто… немного ошеломлена. Видишь ли, все в моей жизни становится лучше, когда в ней есть ты, и ты мне очень, очень нравишься. Ужасающим, похожим на падение со скалы образом. Если во всем этом какой-то смысл?

— Да, — говорит он, — потому что я тоже в ужасе от того, что испытываю к тебе.

Я оборачиваюсь, и он оказывается прямо за мной.

— Ты должен лежать в постели.

— Ляг со мной. Нам не обязательно о чем-то говорить, если ты этого не хочешь.

Я киваю, мое горло совершенно пересохло, и он ведет меня обратно к кровати. Я ложусь, мои руки скользят вдоль его позвоночника, и он напрягается, когда мои пальцы случайно касаются одного из его шрамов.

— Они все еще болят? — спрашиваю я его.

— Нет, — говорит он. — Просто, раньше я никогда и никому не разрешал к ним прикасаться.

Я убираю руку, но он ловит ее, лаская мою ладонь большим пальцем.

— Я не возражаю, если это будешь ты, — говорит он.

Я так сильно хочу опять его поцеловать, что это причиняет боль, но я чувствую, что мы взорвемся, что я разрушу его исцеляющееся тело силой этого, и у меня все еще есть вопросы, все еще есть слова, что я должна сказать.

— Я… я