Искупление варвара - Руби Диксон Страница 7

Но у Вазы перехватывает дыхание при виде нее.

— Они прислали женщину постарше? — Он прикладывает руку к груди. — Она должна быть моей.

Возможно, и так. Я не спрашивал Тракана, были ли люди в возрасте вынашивания комплектов. Возможно, мне следовало это сделать. Я бросаю взгляд на последнего человека, похороненного под ее одеялом. Она выглядит хуже всех из этой оборванной компании. Грязная, бледная, недоедающая — если бы она была двисти, я бы даже не стал охотиться на нее ради мяса. У нее темные глаза, а лицо такое маленькое и узкое, что кажется, что в ней нет ничего, кроме глаз и беспорядочно свисающей на лицо грязной гривы.

Фу.

Я борюсь с волной разочарования. Мало того, что мой кхай молчит, так еще и эти люди… не такие, как я ожидал. Одна, возможно, слишком взрослая, чтобы выносить комплект, две маленькие и такие хрупкие, что я бы побоялся к ним прикасаться. Остаются белогривая и ее розовая подруга. Я снова смотрю на розовую. У нее хорошее тело для человека, но она все еще плачет, и это наполняет меня разочарованием.

— Они немного пугливые. — Тракан кивает мне с хитрой ухмылкой на лице. — Видишь кого-нибудь, кто тебе нравится?

Я похлопываю себя по слишком молчаливой груди.

— Мой кхай решит, кто мне подходит.

Но Ваза выглядит одурманенным. Он пристально смотрит на пожилую женщину, не в силах отвести взгляд.

— Как зовут темную? — спрашивает он благоговейным голосом.

Тракан чешет в затылке, поглядывая на женщин, а затем пожимает плечами.

— Я не спрашивал.

Я недоверчиво смотрю на него.

— Ты не спрашивал?

Он снова пожимает плечами.

— Мне это показалось не важным. Они не останутся. — Он оглядывает людей и кивает темнокожей. — Эй, — зовет он, переходя на человеческий язык. — Как тебя зовут?

— О, так ты наконец-то решил поговорить с нами, вместо того чтобы просто стоять в дверях со своими приятелями? — Ее брови приподнимаются тем завораживающим, подвижным образом, который присущ людям.

— Ты самый красивый человек, которого я когда-либо видел, — выдыхает Ваза. Я закатываю глаза. Похоже, Ваза быстро влюбляется.

— Хммф. — Она чуть плотнее прижимает к себе одеяло. — Ну, а я видела инопланетян, выглядевших лучше тебя.

Этот человек слишком сильно напоминает мне Лиз.

— Просто скажи ему свое имя, — нетерпеливо говорит Тракан. — Эти ребята — твои новые хозяева.

Это заявление встречает хор приглушенных вздохов. Розоволосая снова начинает плакать. Грязная, кажется, отшатывается от крошечной, болтливой. Никто из них не выглядит взволнованной.

— Так вы купили нас, да? — голос сердитой становится ровным. — Ну, тогда, думаю, вы можете просто называть нас так, как вам заблагорассудится, не так ли?

— Мне было бы очень приятно услышать твое имя, — говорит ей Ваза с обожанием в голосе. — Меня зовут Ваза.

Пристальный взгляд женщины мечется взад-вперед между нами троими.

— Гейл, — наконец произносит она.

Одно из труднопроизносимых человеческих имен.

— Ш-шел, — пробует Ваза.

— Гейл, — повторяет человек.

— Шейл. — Ваза пробует снова.

— Гейл, — отваживается она снова. — Жесткая «Г».

Губы Вазы поджимаются.

— Ч-чеееейл.

Вспышка раздражения пробегает по ее лицу, но быстро исчезает.

— Знаешь что? Если хочешь называть меня Чейл, сладкий, сделай это.

Ее голос слишком слащав, чтобы быть искренним, но Ваза выглядит довольным. Он поворачивается и ободряюще улыбается мне.

Бедный дурак. Я киваю другим девушкам.

— Имена?

Розовая смотрит на Чейл. Она шмыгает носом и икает, прежде чем ответить.

— Бу-Брук.

Я киваю. Это имя проще.

— Бу-Брук.

Все женщины хмуро смотрят на меня.

— Нет, просто Брук, — говорит розовая и отшатывается. — Но ты можешь называть меня Бу-Брук, если хочешь.

— Я Кейт, — говорит та, что с облаком волос.

Рядом с ней крошечная золотистая самка говорит:

— Я Саммер.

Возникает пауза. Я смотрю на грязнулю, ожидая, что она назовет свое имя. Она просто обхватывает руками колени и смотрит на меня из-под завесы своих волос.

— Это Элли, — говорит Чейл через мгновение и указывает на женщину, сидящую рядом с ней, стараясь не прикасаться к ней. — Элли не любит разговаривать.

— У нее что, не работает язык? — Я помню, что пара Рокана Ле-ла много сезонов не могла слышать, пока пещерный корабль не вылечил ее.

— Она просто не любит разговаривать, — отвечает Чейл за Эл-ли, которая продолжает молчать.

В комнате стоит неприятный запах, и я подозреваю, что он исходит от одного конкретного человека.

— Похоже, она также не любит купаться.

— Элли пришлось нелегко, — говорит Чейл и делает защитное движение вперед, стараясь не прикасаться к Эл-ли, но выставляя перед ней свое тело.

— Так сильно, что она не может использовать мыльные ягоды? — фыркаю я.

Чейл бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Ты стоишь там в меховом подгузнике и собираешься указывать на ее привычки не купаться?

— Ладно, хватит, — говорит Тракан, щелкая пальцами в сторону людей. — Будьте милыми.

— Она не обязана быть милой, — протестует Ваза. — Мне нравится огонь Чейл.

Чейл просто беспокойно переводит взгляд с одного на другого. Через мгновение она поднимает палец и указывает на Вазу.

— Если мне позволено выбирать, могу ли я принадлежать этому человеку?

Тракан качает головой.

— Мне все равно. Мне просто нужно разгрузить вас всех.

Но меня тревожат ее слова. Я скрещиваю руки на груди и хмуро смотрю на ту, кого зовут Чейл.

— Ты никому не принадлежишь.

Чейл наклоняет голову.

— В самом деле? Потому что для меня это звучит так, будто ты только что купил пятерых людей.

— Мы хотим, чтобы вы жили с нами. Вы примете кхай и, возможно, пару.

Розовая начинает плакать и прячет лицо на плече своей подруги.

— О боже, мы станем секс-рабынями, — хнычет маленькая золотистая самка с темными волосами. Даже высокая со светлой гривой начинает огорченно шмыгать носом.

Грязнуля просто смотрит на меня, и я могу поклясться, что в ее глазах светится ненависть.

Мне не нравится, что все они расстроены. Все идет очень плохо. Я поворачиваюсь к Тракану.

— Мы отведем их в деревню. Принеси мне их меховые накидки и сапоги, и я прослежу, чтобы они были одеты. — Конечно, это не может быть сложнее, чем помочь Клэр одеть Эревэра.

Но Тракан бросает на меня озадаченный взгляд.

— Что ты видишь, то и получаешь.

Мое нетерпение берет надо мной верх. Я устал от этого дурака, и он мне больше не нужен, а плач людей беспокоит меня. По какой-то причине я чувствую