Половина пути - Юля Тихая Страница 6

— Нет, — хрипло отозвалась Ольша, резко передумав делиться с ним хлебом.

— Мужчина? Любовник?

— Мир его духу, — мрачно сказала она.

— А. Извини.

Ольша пожала плечами. Брент заказал две тарелки пшённой каши, кусок яблочного пирога, полдюжины варёных яиц, хлеб и здоровенную миску квашеной капусты. С ума сойти, сколько он жрёт, как только корона не разорилась содержать такого вояку!.. Или, может, это он оголодал на солдатском пайке, вот и нагуливает теперь жир за всё время ужасных лишений?

Яйца и капусту Брент поставил на центр стола, явно предлагая присоединиться, а одну из тарелок и пирог поставил прямо перед Ольшей. В пирог она вцепилась поскорее, пока не передумал. Кусок был небольшой, а стоил дороже, чем целая булка хлеба. Но разве станет Ольша мешать взрослому человеку тратить его собственные деньги?

Из капусты она украдкой воровала длинные брусочки моркови и клюквины. Если Брент и замечал это, то, по всей видимости, не имел возражений. Он сосредоточенно, тщательно жевал, и только иногда поглядывал на Ольшу.

К сожалению, в этом взгляде прослеживался мужской интерес, и Ольша зябко дёрнула плечами. Надо было лечь подальше от него, чтобы не разглядывал спящую, или по крайней мере держать себя в руках и не подкатываться к нему греться. Тогда, может быть, головной мозг у него взял бы верх над спинным, и он сообразил, что криво постриженная осунувшаяся девица, бледная как сама смерть, вряд ли будет страстной в постели.

Хотя, может быть, он и не любит страстных. Может, в его вкусе как раз полудохлые и вялые, чтобы сопротивлялись, но неубедительно. От этой мысли вкусная вообще-то каша отдала кислым, и Ольша заставила себя отставить зряшные переживания.

Вряд ли он разложит её в фургоне, прямо на ящиках с депрентилом, да и свальный блуд Горлем явно не одобрит. А потом…

Да и какая разница, если чуть больше чем через месяц она будет, наконец, дома.

Глава 7

— Это не тройка, — в очередной раз повторил Брент, демонстрируя настоящие чудеса терпения. — Это полташ. Если ты объявляешь полташ, а потом я объявляю полташ, я спрашиваю: рост? И ты говоришь, что у тебя от дамы…

Ольша сперва кивнула, а потом помотала головой. Правила брентового клабора оказались куда сложнее, чем можно было ожидать от карточной игры на двоих. В ней нужно было считать очки, которые Брент записывал в блокнотик какими-то кружочками и палками, собирать комбинации, торговаться, пасовать и очень много думать.

Сам Брент очевидно получал от игры большое удовольствие и хмурил лоб, просчитывая карты и прикидывая, что могло бы быть на руках у самой Ольши. Регулярно ошибался и потом бурчал, что Ольша играла «нерационально».

Пока что по-настоящему хорошо Ольша научилась только объявлять «он» или «она», когда играла короля или королеву из козырной хвали. Правда, иногда она делала это зря, но что уж теперь поделать?

В общем, первую партию Ольша проиграла с треском, шестьдесят два против пятисот тридцати четырёх. Сама этому неожиданно развеселилась, а потом напряглась:

— А на что играют?

— А? — Брент собрал карты и принялся тасовать их по-хитрому, на шесть мелких стопочек. — До тысячи иногда играют на деньги, но в целом…

Ольша кивнула. Если играть не на что-то, а просто так — то не так и важно, проигрываешь ты или выигрываешь. Спать пока — неожиданное дело — не хотелось, рук Брент не распускал, дорога оказалась однообразной до серости, работы для неучтённого стихийника в поезде не было, и непонятный клабор был не самым плохим способом скоротать время.

— У вас не играли в такое? — спросил Брент, сдавая очередной кон и жирно подводя черту в блокнотике.

— У нас?

— Где ты служила.

— А… нет. У нас в дурака больше, или в пьяницу. Ребята ещё в вист, но я не умею.

Брент только отмахнулся, поморщившись: похоже, дурак и пьяница были для него недостаточно интеллектуальными играми.

— У нас тоже в вист, в обычный деберц, ну и в клабор. Но у нас был постоянный костяк, можно было в долгие партии. Я был приписан к Стене.

На свои карты он не смотрел, и это явно было приглашением к разговору. Чуть помявшись, Ольша всё-таки сказала:

— Сто шестнадцатый пехотный. Это третья ударная армия, увежское направление.

Брент смотрел на неё молча, чуть склонив голову. Наверное, знал, что было на увежском направлении, и что от третьей ударной осталась одна только дурная слава. После многомесячных изматывающих манёвров, когда врага так и не удалось ни выдавить с позиций, ни взять в клещи, война под Увежем перешла в окопную, и обе стороны несли в ней чудовищные потери. А потом был штурм, а за ним беспорядочное отступление, и много всего другого, и тех, кому не повезло выжить, танги сортировали по каким-то своим непонятным критериям: кого-то добивали на месте, а кого-то гнали, как скот, в горы, дохнуть от тяжёлой работы и нечеловеческих условий.

— Да, — не вытерпела Ольша, — я и так умею обрабатывать депрентил, ничего интересного. Показать?

Брент примирительно поднял раскрытые ладони:

— Верю, верю. Зря спросил?

Она пожала плечами. Ничего такого уж он не спрашивал, в душу не лез, разговор как разговор. О чём ещё-то, по правде, разговаривать?

Помолчали немного. Брент снова собрал так и не открытые карты и опять принялся тасовать. Но потом всё-таки бросил без выражения:

— Стальная или Трёхгорная?

— При пике Шимшиарве, не знаю, как он по-нашему. Это маленькая выработка, с неделю пешком от Кречета.

— Ясно.

Хорошо, что он не стал сочувствовать, сыпать какими-нибудь насквозь фальшивыми «мне очень жаль», расспрашивать, пересказывать страшилки, или что ещё делают люди в ответ на подобные признания. Брент так и сидел у противоположной стенки и лениво тасовал колоду. Крупный и спокойный, он распространял вокруг себя какое-то доброе ощущение предсказуемости.

Такому хорошо бы уткнуться лбом в плечо, как в мшистый нагретый солнцем камень, и тихо жаловаться на всё подряд, не заботясь, чтобы получилось разборчиво. К счастью, Ольша не была настолько отчаянной дурой.

Чем выше уровень стихийника, тем большим объёмом своей стихии он может управлять, тем более сложные конструкции может создавать из неё. Тем, кому природа не дала большого дара, приходится разделять заклинания между несколькими магами, когда каждый собирает и держит только свой кусок, и все эти куски собираются