Второй шанс или повар-попаданка - Ли Ан Страница 6

В моей прошлой жизни я слишком часто сносила такое отношение. Покровительственные улыбки, снисходительные взгляды, объяснения того, «что можно женщинам, а что нельзя». Хватит. В этой жизни — пусть даже воображаемой — я не намерена молча глотать оскорбления.

— Знаете что, месье де Ларошфор, — встаю и тоже. Голос у меня ровный, но в нём появляются стальные нотки. — Спасибо за предложение. Мы его обязательно рассмотрим.

— Надеюсь на ваше благоразумие, — он направляется к двери, но у порога оборачивается. — И всё же не стоит слишком долго раздумывать. Обстоятельства могут... измениться. И не в вашу пользу. В наших краях разные люди ведут дела, и не все из них отличаются терпением.

— Это угроза?

— Боже упаси! — Он изображает удивление, но глаза остаются холодными. — Это всего лишь дружеское предупреждение. Мы ведь соседи, и мне было бы неприятно, если бы с вами случились... неприятности.

И вот тут меня окончательно достаёт его покровительственный тон. Этот человек говорит со мной так, будто я умственно отсталый ребёнок, которому нужно терпеливо объяснять очевидные вещи.

— О, не беспокойтесь о нас, — говорю я с самой милой улыбкой. — Мы привыкли справляться с... вредителями.

Пауза перед последним словом получается особенно выразительной. Доминик застывает в дверном проеме, и я вижу, как его лицо каменеет. Маска вежливости слетает, и на мгновение проступает что-то хищное.

— Простите, что вы сказали?

— Я сказала, что мы умеем защищать свой дом, — отвечаю невинно. — От любых... нежелательных вторжений.

Несколько секунд он смотрит на меня совершенно другими глазами. Больше не снисходительно, а оценивающе. Будто видит впервые и пересматривает свои планы.

— Понятно, — наконец произносит он медленно. — Что ж, желаю вам удачи в... борьбе с вредителями. До свидания, мадемуазель.

Он уходит, а я стою у окна и смотрю, как его карета удаляется по аллее. Красивая карета, лакированная до блеска. Пара отличных лошадей — гнедые, породистые, стоят наверняка больше, чем весь наш годовой доход. Кучер в дорогой ливрее.

Всё это богатство — результат чужих расчётов и холодного ума. Интересно, сколько семей разорилось, чтобы этот человек мог позволить себе такую роскошь?

Через несколько минут входит мадам Бертран. Лицо у неё взволнованное, глаза блестят от любопытства.

— Мадемуазель, как прошла встреча?

— Поучительно. Он предложил купить поместье.

— Купить?! — Экономка хватается за сердце, и её лицо бледнеет. — За сколько?

Я называю сумму.

— Это... это неплохо, мадемуазель. Хватило бы на погашение долгов и ещё что-то осталось.

— Возможно. Но я не собираюсь продавать.

— Но мадемуазель... — Мадам Бертран мнется, поглядывая на дверь, будто боится, что нас подслушивают. — Этот человек не из тех, кому отказывают просто так.

— Что вы имеете в виду?

— Семья де Ларошфор очень влиятельна. Очень богата. И если они чего-то хотят...

— То что?

— То обычно получают. Тем или иным способом.

Интересное замечание. Значит, репутация у семейки соответствующая.

— Что ж, посмотрим. — Я отворачиваюсь от окна. — А пока мы начинаем подготовку к открытию постоялого двора.

— Но мадемуазель...

— Никаких «но». Мы будем зарабатывать сами. И месье де Ларошфор увидит, что мы не такие беспомощные, как он думает.

К вечеру возвращается Анри. Трезвый, что удивительно, но с мрачным лицом, будто его преследуют неприятные мысли. Одежда на нём помятая, волосы в беспорядке. Видно, что день был тяжёлый.

— Элеонора! — Он обнимает меня на пороге, и я чувствую запах пота и дорожной пыли. — Как дела? Что нового?

— Дела интересные. У нас был визитёр.

— Кто?

— Доминик де Ларошфор. Предложил купить наше поместье.

Лицо у Анри становится серьёзным, и я вижу, как в его глазах мелькает что-то похожее на страх.

— Де Ларошфор? И что ты ответила?

— Что подумаю. А пока мы начинаем готовиться к открытию постоялого двора.

— Элеонора... — Он качает головой устало. — Мы уже обсуждали это. Дворяне не занимаются торговлей.

— А что ты предлагаешь? Продать поместье?

— Может быть, это лучший выход...

Голос у него неуверенный, но я слышу в нём что-то вроде облегчения. Видимо, идея избавиться от всех проблем одним махом кажется ему привлекательной.

— Анри, ты понимаешь, за какую сумму нам предлагают продать? Этого хватит только на долги. Мы останемся без гроша.

— Зато с честью.

— С честью, но без крыши над головой. И что мы будем делать? Проситься в приюты для обедневших дворян?

— Ну... что-нибудь придумаем.

— Что именно? — Я подхожу к нему ближе, смотрю прямо в глаза. — Анри, у тебя есть конкретные планы на будущее? Или ты просто надеешься, что всё как-нибудь образуется?

Он молчит, отводя взгляд. И этот взгляд говорит мне больше любых слов. Планов у него нет. Есть только желание переложить ответственность на кого-то другого.

Мы ещё долго спорили в гостиной. Я объясняла, расчёты показывала, перспективы рисовала. Анри возражал, ссылался на дворянскую честь, боялся осуждения общества. Но я видела: он колеблется. В глубине души он понимает, что альтернативы нет.

Спор прервал неожиданный стук в дверь. Поздний, тревожный. Мадам Бертран заглянула в гостиную.

— Мадемуазель, к нам ещё одни посетители. Говорят, что дело срочное.

— В такое время? — Анри хмурится. — Кто это?

— Трое господ. Представились как представители кредиторов.

Анри бледнеет. Я чувствую, как внутри всё сжимается от предчувствия неприятностей.

— Проводите их сюда.

Через минуту в гостиную входят трое мужчин. Одеты неплохо, но как-то мрачно — темные сюртуки, чёрные шляпы. Лица неприятные, жесткие. Манеры грубые. Один высокий и худой, как жердь, с впалыми щеками. Второй — коренастый, с маленькими глазками и мясистыми губами. Третий — среднего роста, но что-то в нём есть особенно неприятное. Может быть, слишком внимательный взгляд или привычка держать руки так, будто готов схватить что-то или кого-то.

Представились они быстро, фамилии проглотили. Но и без того понятно, кто они такие.

— Где месье де Монклер? — спросил главный — тот, что среднего роста. Голос у него тоже неприятный, хрипловатый.

— Я здесь, — отвечает Анри, но голос у него дрожит.

— Вот и хорошо. Мы по поводу ваших долгов. — Главный оглядывает гостиную с видом оценщика.