Таверна «Лапы и хвост» - Александра Шервинская Страница 48

Короче, в действительности порталы разной степени сложности и дальности были практически в каждом относительно приличном поместье. Но, чтобы не вызывать ненужных пересудов и не давать недоброжелателям повода для жалоб, размещались они в местах, куда доступ был только у хозяев. В матушкином доме, например, портал находился в небольшой комнатке за кладовой, а в моём собственном – в закутке, гордо именуемом мастерской. Я, правда, отродясь там ничего не мастерил, но название мне нравилось: было в нём что-то такое изысканное, даже слегка богемное.

С трудом открыв слегка перекосившуюся от времени дверь, я спустился по короткой лесенке и действительно увидел зеркало, изрядно пыльное и даже кое-где затянутое паутиной. Хорошо, что Ори этого не видит: она наверняка отругала бы меня за столь небрежное отношение к дому. И, положа руку на сердце, была бы права: я действительно не уделял поместью должного внимания. Никакого не уделял, если честно…

Смахнув пыль остатками рубашки – сейчас никто не опознал бы в этом куске грязно-серой ткани изделие из лучшего ателье Гратенстора – я сосредоточился и почти сразу почувствовал отклик. Портал меня узнал и был готов к работе.

Стараясь не думать о том, какое впечатление могу произвести на матушку, если, не приведи святая Бенедикта, попадусь ей на глаза, я глубоко вздохнул и нырнул в привычно светящееся серебром зеркало.

Как ни странно, в комнатушке, куда я шагнул из портала, никого не было. Вообще-то я бы не удивился, если бы – в полном соответствии с тем уровнем везения, который сопровождает меня в последнее время – тут обнаружились бы и матушка, и половина слуг, и семейный доктор в придачу. Хотя вот доктор как раз не помешал бы, если честно.

Убедившись, что вокруг никого нет, я устало опустился на широкую скамейку, сдвинув в сторону какие-то пустые коробки. Только сейчас, оказавшись в безопасности и вблизи от цивилизации, я осознал, как сильно устал за эти безумные дни. Ноги тут же отозвались на проявленную слабость резкой болью, в голове зашумело, а мышцы превратились в непонятную вялую субстанцию.

Нет, если уж я выжил после кораблекрушения и пешего путешествия по Ривенгольскому лесу, то совсем обидно будет помереть в кладовке матушкиного дома в двух шагах от помощи. А такое вполне возможно, если я отсюда не выйду вот прямо сейчас: не факт, что сюда кто-то заглядывает каждый день.

Собрав все остатки сил, я поднялся на измученные ноги, которые явно не ожидали от меня подобной подлости и тут же попытались подломиться, мол, прости, хозяин, но мы – всё.

Притерпевшись к ставшей почти невыносимой боли, я мужественно потащил себя к выходу, опираясь рукой о стену. Запоздало мелькнула мысль о том, в какой идиотской ситуации я окажусь, если дверь в это помещение будет заперта снаружи. Но – обошлось, я относительно спокойно выбрался в кладовку, где, опять же, никого не встретил.

Первым человеком, которого я увидел, оказалась горничная, которая сначала испуганно взвизгнула, увидев в доме ободранного небритого мужика с перекошенной физиономией, а потом, всмотревшись, ахнула и, прижав ладонь к губам, кинулась куда-то вверх по лестнице.

– И это вместо того, чтобы помочь изнемогающему человеку, – проворчал я, присматриваясь к лестнице и понимая, что добром я её точно не осилю. Ори, конечно, меня перевязала, но, судя по всему, в ранки попала какая-то дрянь, потому как чувствовал я себя совершенно омерзительно. Наверное, даже хуже, чем выглядел…

Наверху послышались шаги и слегка раздражённый голос матушки:

– Что значит – странно выглядит? Оливия, тебе надо меньше читать бульварной прессы! Тогда тебе не будет мерещиться всякая…

Тут матушка запнулась, потому что увидела меня, такого всего из себя красивого. Я кривовато улыбнулся баронессе и медленно сполз по стеночке на пол, на какое-то время снова почувствовав себя ребёнком: мама рядом, значит, можно расслабиться – всё непременно будет хорошо. И не важно, что я давно уже вырос, стал самостоятельным и в скором времени возглавлю род Даттон. Этот верящий в чудодейственную силу материнского присутствия ребёнок на самом-то деле не исчезает никогда даже в самых сильных и суровых мужчинах. Мы, как правило, тщательно его скрываем ото всех и особенно от себя, но от этого он не перестаёт существовать, верно?

– Мэтью! Что с тобой?!

– Мне нужен целитель, – успел пробормотать я и отключился.

Пришёл в себя я уже утром, так как в комнату сквозь занавески весело пробирались солнечные лучи, а все гостевые спальни в матушкином доме выходили окнами на восток. Я всегда был искренне убеждён, что это сделано исключительно для того, чтобы гости – желанные и не очень – не залёживались в кроватях.

Передвинувшись так, чтобы коварное солнце не могло до меня добраться, я попытался восстановить события вчерашнего дня, но они решительно обрывались на том моменте, когда я потерял сознание перед лестницей.

Я повалялся ещё немного, наслаждаясь тем, что лежу не на песке, не на камнях и даже не на куче листьев, а на настоящем, в меру жёстком матрасе. Вот она – смена приоритетов в действии. Потом я попробовал пошевелить ногами и понял, что они по-прежнему болят, но уже не так сильно, как позавчера и особенно вчера.

Не успел я от души понежиться, как дверь аккуратно приоткрылась, и в комнату осторожно заглянула одна из горничных. Увидев, что я проснулся, она моментально исчезла из моего поля зрения, лишь торопливо простучали каблучки.

На какое-то время воцарилась тишина, вскоре нарушенная торопливыми шагами нескольких человек. Дверь распахнулась, и в комнату вошла матушка в сопровождении двух импозантных немолодых господ, в одном из которых я узнал нашего семейного целителя, господина Мэрфи. Второй был мне незнаком, но что-то в его манерах подсказывало, что он не имеет никакого отношения к медицине, а вот к структурам, следящим за безопасностью – очень даже.

– Мэтью!

Матушка стремительно подошла к кровати и взяла меня за руку, словно желая убедиться, что я действительно тут и со мной всё в порядке.

– Шарлотта, отойди от него, – поморщившись, распорядился доктор Мэрфи, который знал матушку с момента её рождения и потому мог себе позволить обращаться к ней просто по имени. – Он, хвала святой Лукреции, не умирает и не собирался этого делать. Да, ноги потребуют определённого внимания, но вовремя оказанная квалифицированная помощь исключает какие-либо осложнения. Вот если бы он попал мне