По щучьему велению, по Тьмы дозволению - Евгения Преображенская Страница 35

20 Снегурочка

Один за другим проносились дни и ночи, оставались за спиной чаши озёр, ленты ручьёв и заснеженные холмы, лощины и овраги. Высокие лиственницы сменились более причудливыми деревьями, каких Витария никогда не видела раньше. Их ветви были мощнее и извилистее, нежели у древних дубов, а кора отливала серебром.

Чем ближе путники подходили к заповедному королевству альвов, тем громче пели птицы. И будто ярче переливались солнце и луна в снежинках. Сугробы не отступали, но стали заметно ниже. Кое-где у стволов и кустарников проглядывала молодая трава.

Витария вспомнила, что у побережья Красного моря порой и вовсе не выпадал снег в зимнее время. Учителя рассказывали, будто вдоль восточного берега движется тёплая вода, а от неё нагревается и воздух. Говорили, что леса альвов всегда зелены, в них обитают невиданные Северу птицы и звери.

С каждым шагом всё причудливее становилось вокруг царевны. Но отчего-то сердце её всё реже откликалось на красоту и чудеса, на тёплые слова спутников и их весёлые песни. Однако и гложущая тоска по Инальту притупилась. Она не исчезла, но будто отступила в тень.

При том, что чувства Витарии стали тише, явно усилились качества ума. Если раньше она с трудом припоминала карту родного царства, теперь пред её взором легко возникали все Свободные королевства. Да так чётко, будто сама она носилась над ними вместе с ледяным ветром.

Витария уже без труда справлялась с нехитрыми обязанностями, словно сама всю жизнь странствовала по лесам, а не лила слёзы в дворцовой башне. Пример нежной, но трудолюбивой и сильной Велисы вдохновлял девушку. А та будто стала ей матерью, заботилась о царевне и ласкала добрыми речами. Да и молодые чародеи не скупились на похвалы.

Умываясь в холодных ручьях, Вита ощущала себя красивее, чем после бальзамов и ароматных масел. А обрезанные косы удивительным образом отрастали быстрее обычного. Но отчего-то Вите это было всё равно.

Порой сыновья Велисы устраивали по вечерам настоящие празднества. Юноши играли музыку и кружили в хороводе свою прекрасную матушку. Вскоре к ним присоединялись все волхвы.

Вновь и вновь вокруг костра наступала весна, затем приходило лето. Воздух наполнялся нежным ароматом цветов и пряных ягод, листвой и травой. Со всего леса слетались птицы, приходили звери и лесовики. Были здесь не только ночные жители, ради праздника забывали про сон и дневные создания.

Олени и рыси, кабаны и зайцы подступали к волшебному кругу света, чтобы полюбоваться танцем Велисы и волхвов. Хищники и их жертвы мирно стояли и сидели бок о бок. Травоядные и не думали щипать траву с пущевиков и ягодников. А молодые лешие не пугали волков и лис.

— Идём танцевать с нами! — крикнул Вите один из юных волхвов, смешливый и рыжий Зор.

Ещё по-детски неуклюжий, он больше дурачился, чем танцевал. Юноша потянул царевну за руки, но та не поддавалась, только смущённо улыбнулась.

— Споём вместе, красавица, — обратился к ней золотоволосый музыкант Элѐм.

Стройный и белолицый, он был назван в честь самого первого тёплого месяца. Его голос был нежен, как весеннее солнце богини Элѐмы, да в зелёных глазах таился опасный огонёк. Вита боялась представить, сколько девичьих сердец разбилось от этого голоса и взгляда, от касания искусных рук, которыми Элем высекал музыку из струн своей домры.

— Ну же, Снегурочка, потанцуй со мной! — низким голосом позвал чернокудрый Фосѝлл.

Один из средних сыновей чародейки был назван в честь бога Неба и Грома и одного из самых жарких месяцев года. Его тёмно-синие глаза напоминали о дождевых тучах, цвет волос — о тёмных летних ночах, а улыбка таила жар сладких поцелуев.

— Благодарю тебя, милый Фосилл, — вздохнула Вита, отрицательно покачав головой.

— Снегурочка, Снегурка! — трое младших сыновей Велисы, взявшись за руки, затеяли свой хоровод вокруг Виты. — Ну улыбнись! Давай плясать!

Той ничего не оставалось, как поддаться на уговоры и пойти в пляс. Но смех, веселье и жар огня вскоре утомили девушку. Ни мелодичная домра золотоволосого Элема, ни трогательные песни рыжего Зора, ни танцы с чернокудрым Фосиллом не забавляли Виту.

Улучив момент, когда дети убежали дарить свою ласку и украденные со стола яблоки паре молодых оленей, Вита незаметно покинула круг света и направилась прочь.

Холодный полумрак манил царевну своими беззвучными песнями. Тихая музыка ветра в кронах деревьев и скрип снега под ногами дарили душе умиротворение. Тьма не пугала. В лесу, укрытом белым искристым покрывалом, было достаточно света.

Парящие в воздухе снежинки были будто сами звёзды. Вита любовалась этими сказочными зимними светлячками, протягивала руки к призрачным мотылькам. А они касались её ладоней, замирали на кончиках пальцев. И не таяли.

Снежинки витали вокруг царевны, складываясь в созвездия, в образы сказочных зверей и птиц. Постепенно они обретали и знакомые человеческие очертания. Вот уже хоровод из едва различимых в полумраке духов кружил Виту, как недавно это делали дети чародейки.

Царевна улыбалась и танцевала под неслышимую мелодию зимы. И морозный воздух уже не кусал раскрасневшиеся щёки девушки, но нежно целовал их. Зловещий вой ветра превратился в ласковый шёпот. И не жалобы и стоны призраков слышала царевна в его порывах, а колокольчики весёлого смеха.

— Как же ты прекрасна, Зимушка, — смеялась Вита вместе с призраками. — Ах, если бы всегда твой чистый сияющий покров закрывал грязь и черноту этого мира…

«…Ах, если бы этот покров мог удержать хотя бы часть того света и тепла, который он отражает», — вдруг подумала она.

Девушка остановилась, широко распахнув глаза от удивления. Она огляделась, будто только сейчас поняла, что далеко ушла от костра. И как только смелости хватило или глупости? Незнакомый лес, ночь, холод.

Зимние светлячки больше не кружились в воздухе, падал обыкновенный снег. Прекрасная мелодия рассыпалась, как тонкий лёд по весне. Один из осколков пронзил сердце позабытой было болью.

— Инальт, — простонала Витария, точно наяву ощутив горячие объятья любимого, силу его рук, жар губ, и от того ещё сильнее тоскуя. — Где же ты, княжич мой молодой? Жив ли? Здоров?

— … Ах, если бы этот прекрасный покров мог удержать хотя бы часть того света и тепла, который он отражает, — задумчиво произнёс Инальт, озирая тёмные заснеженные чертоги леса.

Его дороги с волчицей и ведьмаком разошлись в противоположные стороны. И не то чтобы Инальту было холодно в зимней ночи,