Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая Страница 27

Они растут. Они выходят. В голове стучало. Почему они высвобождаются? Приход живого человека потревожил давно мертвую литву? И что будет, когда они смогут… высвободить хотя бы руки?

Поддавшись этим мыслям, Куприян невольно ускорил шаг и опомнился только, когда оступился и провалился по колено. Ногу охватил ледяной холод – словно сомкнулась на ней пасть невидимого болотного чудища. Опираясь о посох, Куприян пытался освободиться. Рядом хлюпнуло – из жижи взметнулось то, что он в первый миг счел за гнилую ветку, – и вцепилось в полу свиты. Шевельнулась ближайшая кочка, потянулась вверх… Куприян, опираясь на колено, со всей силы хватил ее дедовым посохом и крикнул:

– Гром на тебя!

Хватка разжалась, и он выдернул вторую ногу. Отшатнулся и уловил с другой стороны движение. Еще одна ветка болталась над землей, вслепую пытаясь его найти, но глаз на ближайшей кочке не было…

Оттолкнувшись посохом, Куприян наконец встал и огляделся. Его окружало уже шесть-семь лохматых кочек, к нему тянулись гнилые руки, но его ловили вслепую – все головы были обращены лицами в другую сторону. Куприян видел плечи погруженных по грудь туловищ, но над ними возвышались затылки! Глаза смотрели назад, поэтому утопшая литва его не видела. А те головы, что были обращены к нему лицами, открывали черные рты и издавали хриплый яростный рык, но их руки бесполезно били по воде за спиной, не в силах потянуться к нему.

Угостив несколько голов посохом, Куприян вырвался из кольца и пошел, чуть быстрее, но сохраняя осторожность. Вслед ему летел хриплый крик. Новые головы чудовищными грибами вырастали на его пути, навстречу ему моргали глаза. Мельком вспомнился каменный идол, причинив новую досаду: поганый каменный гриб тянул за собой из земли и это стадо.

Еще не настолько стемнело, чтобы скрыть Куприяна от глаз мертвой литвы, а мертвецов – от него, но света было мало, приходилось вглядываться, и оттого любой предмет поначалу казался не тем, чем был. Близ тропы лежал, наполовину в воде, великан с почерневшим телом; Куприян шарахнулся, но тут же разглядел – это корявое упавшее дерево. Миновав его, услышал скрип и плеск. Обернулся: огромное тело ворочалось, длинный толстый сук силился приподняться, как рука спящего, но снова падал. Отвернувшись, Куприян пошел дальше.

Мысли о лезущей из топи литве не отпускали. Что будет, когда нежить совсем выберется и сможет передвигаться? Для чего они лезут? Им нужен только он, или его появление растревожило нежить и теперь она грозит всем окрестным селениям?

Вдруг Куприян заметил, что кочки исчезли, под ногами уже не хлюпает вода, он идет по довольно твердой, почти ровной тропе. Воздух налился густой чернотой, по сторонам встала стеной непроглядная чащоба. Куприян знал окрестности, но перестал понимать, где находится. Он уже миновал болото? И куда пришел?

Впереди что-то замерцало светом огня. Куприян еще ускорил шаг – когда жаждешь вырваться из оков чащи на вольный простор, проблеск света впереди неудержимо тянет, как бы ни устал. Свободное пространство перед глазами ширилось, свет огня усиливался. Долетел запах гари – и тоже уплотнялся с каждым шагом.

Куприян вышел на опушку – и застыл. Перед ним лежало поле – сплошное пожарище. Тут и там виднелись груды багровеющих головней, какие остаются от сгоревшей избы, торчали черные остовы печей с полуразваленными трубами.

Сколько же их здесь! Целая деревня сгорела! Над пожарищем висело плотное облако вонючего дыма. Из людей – никого. Куприян вертел головой, пытаясь понять, куда же вышел. Что за деревни в этой стороне, за Игоревым озером? Блазниха, Велебицы? Радобужи, Мокуши? С какой же такая беда приключилась?

Расположение погибших дворов показалось вдруг знакомым. Куприян гляделся и схватился за голову.

Это же Барсуки! Его собственная родная деревня! Как же он сумел обойти озеро и встать на прежнюю дорогу? А пока он ходил, Барсуки сгорели!

Не помня себя от ужаса, Куприян двинулся вперед. Угли шипели под его мокрыми кожаными поршнями. Один двор, другой, третий… Ему приходилось огибать какие-то груды мусора, наваленные на прежней улице… и вдруг он понял, что это не просто какой-то обгорелый хлам – это тела. Мертвые тела. Одни сгорели в уголь, другие обожгло – сквозь черную гарь проглядывали кости, – а иные оставались почти неповрежденными. Кое-кого он узнавал. Вот дед Быльча, вот тетка Хавра… Кузнец Великуша… от него осталась половина. Верхняя часть тела была почти целой, а ниже пояса имелся небольшой обугленный обрубок. Куприян зажмурился и торопливо прошел мимо.

За Левашовым двором находился его собственный. Едва приблизившись, Куприян остановился, будто ступил в капкан. Его двор и все постройки тоже обратились в угли, а перед бывшими воротами лежало несколько тел.

Устинья… Оторопев, Куприян рассматривал родное лицо – совершенно целое, только немного закопченное, так что белая кожа стала серой. Она была мертва, как и все остальные. Мертвые руки держали у груди новорожденного ребенка. Выпучив глаза, Куприян пытался понять – откуда дитя? Чье? У них на дворе такого нет! Вдруг заметил, что вокруг Устиньи лежит еще несколько маленьких тел – два, три… Две девочки и мальчик, лет от семи до трех…

Чур со мной! Ужас достиг наивысшей точки и опал. Это видения, сказал себе Куприян. У них в семье нет детей, откуда они возьмутся у бобыля и незамужней девушки? Это морок. Блазень. Черное болото знает, что опытного ведуна не напугать зверями и чудовищами, ни волками, ни змеями, и показывает ему самое страшное, что может быть для человека – гибель родной деревни, дома и близких. Не только тех, кто уже есть, но и и тех, кого только мечтал увидеть в будущем. А Устиньи сейчас и нет Барсуках, она в Сумежье, у Еленки. Там за ней смотрят…

Куприян стоял, опираясь на посох и переводя дух. Откуда же все-таки эти дети? У него никогда не было никаких детей, у Устиньи и подавно…

Пока он думал, в груде тел возникло движение. Куприян вновь насторожился.

Мертвая рука отодвинула младенческий трупик с груди. Куприян подался назад и перехватил посох как дубину.

Покойница с обликом Устиньи медленно села. Задергалась, отодвинула тела двух детей постарше, навалившихся на нее. С трудом встала, путаясь в распущенных волосах. Потянула руки к Куприяну…

Глаза ее были закрыты, лицо неподвижно. Тонкие, такие знакомые руки шарили по воздуху. На Куприяна напало оцепенение. Он понимал,