И тут я увидела чудовище - Екатерина Началова Страница 26

Растерявшись, я только кивнула, вдруг осознавая, что у моих ног сидит то самое белое чудовище, король Лисагора, который как верный прислужник оттирает от клея мои ногти. Рукав белого камзола совсем промок, потемнел. Ингренс не озаботился тем, чтобы предварительно засучить рукава.

— Значит, вы писали отцу?

— Да, сначала я приглашал вас на смотр официально. В общем-то лорд Арсиний прав: я знал, что он отговорится чем угодно, но не отпустит вас.

— Зачем я вам на самом деле? — тихо спросила, глядя на ровную линию пробора.

— В мои миролюбивые мотивы больше не верите?

— Я уже не знаю во что верить...

— Тогда верьте себе, — Ингренс не помедлил с ответом. — Что вам говорит чутье?

— Что вы не говорите всей правды.

И этот ответ его не смутил.

— Никто не говорит всей правды, потому что это невозможно... — он отвечал, уже оттирая мизинец. — Если и есть такие — их ненавидят и считают самыми жестокими существами, что созданы Порядком. Я видел картину, где правда изображена с плетью. Я бы вручил ей кистень с железным крюком на конце. Это жестокая дама.

Я сжала челюсти, понимая, что собеседник уклоняется от ответа.

— Пусть. Хочу чтобы вы сказали всю жестокую правду.

— Всю не могу.

— Ваше Величество...

— Ингренс, — мягко поправил он, не отрываясь от работы.

— Ингренс... — я не удержала голос. — Пожалуйста... Скажите мне правду, я выдержу.

— Как угодно. На вас я женюсь, вашего отца отпущу, мира я добиваюсь, ваша маленькая слабость — очаровательна.

Все это Ингренс проговорил без запинки, продолжая оттирать клей.

Застигнутая врасплох, я заморгала, не зная, как реагировать. Я готовилась к другой жестокой правде... Напряженные челюсти от неожиданности разжались, рот сам собой открылся, а мысли опять перепутались.

Я смотрела, как Ингренс откладывает в сторону очередной костяной коготь и огорошенно молчала. Просто поверить было трудно, до ужаса хотелось переспросить, а потом переспросить еще раз. Смутившись, спросила про последнее.

— Вас это правда не... отвратило? — я шевельнула пальцами. Мои ногти всегда казались мне отвратительными, неполноценными.

В ответ Ингренс заломил бровь. Потянувшись к полотенцу, он промокнул мои руки не торопясь — палец за пальцем.

— В вашей семье своеобразные понятия о том, что может на меня пугающе действовать. Я скорее бы отшатнулся, если бы ваши когти оказались длиннее моих. Ноготки у вас милые. Такие... беззащитные, — он едва погладил мои коротко подстриженные ногти подушечкой пальца.

Окончательно застесняшись, я потянула руки к себе. На этот раз Ингренс настаивать не стал. Отставив в сторону таз, он вытерся, промокнул полотенцем рукава, неспешно поднялся, подошел к столику и протянул мне тарелочку, которую принес Агарт.

— Попробуйте десерт. Я заметил, что вы к нему не прикоснулись. А ведь повар старался для вас.

— Ваше Величество, я не...

— Ингренс. Я настаиваю, — поднажал Дракон, и я вынуждено взяла тарелочку, одновременно запоздало осознавая, что мы действительно перешли с титулов на имена. Точнее — он пожелал перейти... Пирожное намекающе качнулось, аппетита не было. Я решила только попробовать из вежливости и на этом все.

Воздушный десерт растворился во рту, окутывая нёбо нежной сливочной сладостью с неожиданным жгучим послевкусием. Повар смешал взбитые белки с крохотной частью острого белого перца, который немедленно легко принялся приятно пощипывать язык.

— Очень вкусно... И необычно, — признала я, автоматически зачерпнув еще. На перчик хотелось положить сладость. А потом еще и еще.

Свысока бросив на меня гордо-довольный взгляд, Ингренс опустился в кресло и продемонстрировал мне толстую книгу в белой обложке. Видно, он принес ее с собой. И уходить пока не собирался.

— Нашел вашу любимую.

Недоуменно глянув на переплет, я внезапно опознала «Слово о докторе», которое схватила вчера наугад, чтобы демонстративно читать. Но в основном — чтобы скрыть дрожь.

— Спасибо, Ваше... Ингренс, — называть его по имени смущало. Улыбка все же наползла на губы.

Найти книгу было действительно заботливо с его стороны. Я понадеялась, что он не будет спрашивать меня о содержании: из всего шедевра змеиной литературы я прочла один абзац. Кажется, про бездельниц.

Ингренс тоже улыбнулся. Неожиданно лукаво.

Я спрятала пальцы, поймав взгляд на своих коротких ногтях. Было непривычно сидеть так открыто перед ним. Будто обнаженная... Ингренс быстро опустил ресницы, и молча открыл книгу. В воздухе повисла и зазвенела пауза.

Неловкость живо сковала пространство сведенной в судороге крючковатой пятерней.

— Вы знали... про мои особенности? — с трудом произнесла, нарушая тишину.

— Нет, — спокойно ответил Дракон, неспешно листая «Слово». — Понимал лишь, что в вас есть нечто необычное. Иначе вы бы не показывались в обществе столь... нечасто. Я полагал, что у вас могут быть особенности во внешности, речи, поведении. Вы это тут же подтвердили, упав в обморок.

Он выражался деликатно.

— Я не могу обращаться... — выдохнула. — Простите, что не рассказала раньше, просто...

Предугадывая мои слова, Ингренс небрежно махнул рукой.

— Не стоит. Я понимаю, что у вас не было возможности для откровенной беседы. Меня ведь тоже не назвать стандартным. Думаю, вы слышали о некоторых моих особенностях.

Не зная, можно ли об этом говорить, замялась.

— Слышала, что вы любите... кровь, — осторожно сказала.

— Скорее, нуждаюсь, — поправил. — Это ощущение больше похоже на голод, который требует себя утолить. Вас это пугает?

— Немного... Не знаю... — пожала плечами.

— Может расскажу, если захотите. Позже. А пока... — Ингренс снова улыбнулся, явно не собираясь говорить о крови. — Пока хочу спросить. Есть ли еще что-то, о чем я должен знать, Кларисса?

— Э-э... Не уверена... — растерялась.

— Подумайте, — Ингренс сузил глаза, суровея на глазах. — Я даю вам возможность признаться в самых страшных грехах, пока мне не стало о них известно. Добровольное признание смягчает или нивелирует наказание. Может вы ненавидите белый? Намеренно распарываете перчатки?

Лицо Ингренса стало совсем строгим. Покраснев, я невольно бросила взгляд на стол, где безжизненно лежали растерзанные перчатки.

— Мне нравится белый...

— Славно, он вам к лицу, — Ингренс посмотрел на меня с симпатией. — Все?

— Да, перчатки... Перчатки — это я... —