И тут я увидела чудовище - Екатерина Началова Страница 25

Материализовавшийся Агарт вместе со вторым Вороном аккуратно отсекли нас с мамой друг от друга.

— Буду счастлив видеть вас снова, — мягко произнес Ингренс.

— Пожалуйста, за мной, леди, — Агарт протянул ко мне руку.

Глава 14. Да что ему нужно?

Выгнав Стиниру, я уже полчаса в одиночестве сидела в собственных покоях, в подробностях вспоминая каждую секунду своего позора. И всего.

Мама. Папа. Ингренс. Катастрофа. Катастрофа...

Что бы Ингренс не говорил, теперь я точно понимала, что с моими надеждами отныне кончено. Ему все равно, какая я, есть ли у меня когти или вообще нет пальцев — для него неважно. Я могу быть и лысой! Он желал договориться с отцом до нашей встречи, а значит договор обдуман тщательно, давно. Для него нет никакого взгляда, молнии, и не факт, что он не обманул... Какая же я дура, дура! Отец прав... Я — всего лишь негораздка. Слабосильная, ни на что не годная.

Вытирая слезы, я отмачивала в воде когти, и с ненавистью сдирала их, не обращая внимание на кровоточащие ногтевые пластины. Пусть я и недодракон, но регенерация у меня работала, к утру все должно будет зажить.

Ногти ломило от боли, но от нее становилось даже легче. Внутри ломило сильнее.

Ненавижу, ненавижу! Кого ненавижу? Всех. Себя. Что делать? Не знаю! Остаться? Уйти? Я подписала договор, и уже не могу!

Меня вдруг откровенно продрал страх, прошибая с размаху буквально до мозга костей. Что я наделала? Почему так легко доверилась ему, очень умному, коварному, жестокому? Зачем я ему, что он может со мной сделать? Я сама покинула дом, пошла наперекор родителям, своими руками разрушила свою жизнь ради... Из-за молнии и пары обмороков?

Дура!

Легкий стук в дверь заставил меня замереть.

— Леди. Можно войти? — вежливый голос принадлежал Ингренсу.

Вздрогнув, я повернула голову к двери.

— Нет, нельзя. Я не одета, устала, — я нашла в себе силы произнести это не на всхлипе, а твердо.

Отвернувшись, тут же вытерла плечом злую слезу.

— Разумеется, — кротко согласился вежливый голос, и закрытая дверь с размаху распахнулась. Вырванная с корнем декоративная серебряная щеколда пулей отлетела в сторону, захлебнувшись беспомощно-тонким звоном где-то в углу.

— Простите, леди. Но я воспользуюсь своим правом входить куда угодно, по какой угодно причине, — белая мужская фигура непринужденно прошла в комнату, целеустремленно направляясь ко мне.

Зажмурившись, я отвернулась, пытаясь совладать с глазами и треклятыми когтями.

— Леди... — терпеливо произнес мужской голос.

Да что ему нужно?! Я бы спросила, но говорить была не в силах.

— Кларисса.

Серебряный голос оказался совсем близко, весь Ингренс оказался совсем близко и неожиданно сел прямо на пол, одновременно перехватывая мои руки. Он совершенно точно намеревался заняться моими ногтями сам.

— Что вы делаете? Не надо, я сама. Не смотрите! — загоревшись негодованием щедро разбавленным стыдом, я дернулась, чуть не опрокидывая серебряный таз с теплой водой. Руки... Мои отвратительные руки с фальшивыми когтями и ошметками клея на кровящих пальцах. Их хотелось спрятать. Некоторое время мы почти боролись — я тянула руки на себя, Ингренс — к себе. Вода плескалась, волнуясь.

— Я помогу. Нет, позвольте я. Не тяните, я все равно не отпущу, — Ингренс был настойчив. — Леди, не вынуждайте меня применять силу. Смотрите, вы себя поранили. Так не годится. Кларисса, успокойтесь. Дайте пальчик, я все сделаю. Нет, я. Нет, не вы. Нет, я буду смотреть. Поймал. Все, не отдам.

От сопротивления и вплесков воды промок и мой подол и его штаны. В конце концов, Ингренс победил. Он захватил мои собственные руки и, уже аккуратно, бережно отмачивал каждый коготь, неторопливо расшевеливал, избавляясь от них по-одному, а затем складывал в два ровных ряда. Свои когти Дракон втянул до минимума.

В комнату вошел Агарт, молча поставил на столик тарелочку с воздушным десертом и, прикрыв дверь, неслышно удалился.

— Вы меня обманули, — безжизненно произнесла я, глядя на пепельные ресницы.

— Вы о договоре смотра? — Ингренс поднял брови, не глядя на меня. — Я на время скрыл информацию, которая могла вас насторожить. Так же поступили и вы.

Я прикусила губу.

— ...но это ничего не меняет, — не меняя непринужденного тона проговорил Ингренс. — Все наши договоренности в силе. Я лишь подстраховался, чтобы вас не могли забрать, чтобы общественность — и особенно Запад — знали, что я выбирал по традиции. Завтра состоится смотр, на котором вы получите от меня лишь скромную розу. Остальные леди радостно увезут с собой по несколько рулонов богатой ткани в качестве утешительного приза и благодарности. Ничего не изменилось.

— А мой отец? Если вы сделаете что-то с ним, я ни на что не согласна, даже если вы меня на клочки разорвете, я не...

— Я не планирую рвать вас на клочки. И вашего отца не трону. Отпущу его уже завтра. Целым, — уточнил Ингренс. Он склонился над серебряным тазом, терпеливо расшевеливая очередной хорошо приклеенный коготь. Вода тихо всплескивала от движений. — Не беспокойтесь о его реакции. Такие характеры не способны долго сердиться. Вспыхивают бурно — гаснут быстро. Я посадил его под замок, чтобы он остыл и не натворил новых глупостей. Наша встреча прошла ожидаемо...

— Ожидаемо? — я невесело усмехнулась, немного успокаиваясь. Сейчас я бессильно сидела на краю кровати. Платье я больше поправить не пыталась, прическу — тоже. Даже спину не держала, и она уныло сгорбилась.

Ему все равно. Мне — тоже.

— Да, — спокойно подтвердил Ингренс, не поднимая на меня ресниц. В эту минуту он тщательно оттирал клей полотенцем с моего указательного пальца, забавно собирая губы в трубочку от усердия. — Ваш отец ненавидит меня и боится за вас. Страх, злость... Его реакция предсказуема, ведь вы для него — единственная дочь, самое дорогое сокровище. Я на его месте поступил бы жестче, а он так... Покричал. Худшее, что мог сделать — он сделал, что бы не говорил. Дайте ему время утихнуть. Все в порядке, Кларисса. Даже лучше, чем я планировал.

Он сделал паузу.

— ...особенно вы.

Я?

Подбородок предательски задрожал. И губы.

— Вы смеетесь надо мной?

— Не смеюсь, — Ингренс поднял на меня серьезные глаза. Расплавленное серебро его глаз обжигало то ли холодом, то ли огнем.