Слово Вирявы - Анна Бауэр Страница 2

– Давай дело, хозяйка!

– Ну шутни-и-ик! Такого номера ты еще не выкидывал. Где куриное яйцо взял?

– Из корзинки. Подложил тебе во сне! Дело давай!

– Я тоже рада тебя видеть! – засмеялась Варя. – Ну что ж, для начала убери с пола все осколки. Опасно ходить стало. Потом приготовь завтрак. А я пока в душ.

Гость поморгал совиными глазенками, покрутил головой, подтянул хвостик и упруго соскочил с ладони.

Варя уложила на голове чалму из полотенца и вышла из ванной. На кухне уже что-то скворчало. Пахло приятно. У стены она заметила несколько пирамидок из осколков.

– Я только крупные собрал. Мелкие потом! – раздался деловитый писк. – Завтрак готов!

Она не поверила своим глазам. На столе горкой возвышались пышные ноздреватые блины. Неужели пачат успел напечь? Искусный поваренок как раз снимал со сковороды последний блинчик. Ну как снимал – засунул под него деревянную ложку и прыгнул на кончик рукоятки. Блин чавкнул и полетел точно на тарелку.

– Мед и масло на столе! – пискнуло существо и тоненько затянуло песенку:

Чикор, чикор, сязьгата,

Мон тонь ватте вайняса[1].

Варя покачивала головой в такт незатейливой мелодии и жмурилась от удовольствия, отправляя в рот один за другим сочащиеся теплым маслом мокшанские блины. Пача-а-ат. Впервые почти за год ей было хорошо.

Когда она закончила завтракать, часы показывали только без пятнадцати семь. Варя уложила волосы и уселась наблюдать за малюткой. Тот деловито убирал хвостиком стекло и бросал его то в одну, то в другую кучку – какая ближе.

«Быстро трудится, – подумала она. – Даже слишком!» И заерзала на стуле.

– Ты вот что, дружок: когда закончишь, перемой посуду на кухне. Потом высуши и по шкафам расставь. Ты маленький, как раз до моего прихода провозишься. Ну и ужин бы…

– Сделаю, хозяйка! Успею!

– Называй меня Варей.

– Хорошо, Варя!

Она посидела еще немного, придирчиво осмотрела квартиру и стала собираться на работу. На душе было беспокойно.

Легенда о Сотворении

[2]

Ночи в Мордовии глубокие, как голоса эрзянских и мокшанских женщин. Крупные звезды рассыпаны совсем близко к земле, будто уставшая тейтерь[3] стянула с волос праздничный убор да растеряла ракушки каури и бусины. Вот светит Каргонь Ки – Млечный Путь, застыв в изгибе крыла гигантской птицы. Глядеть бы не наглядеться. Если в такую ночь спросишь сырькай[4], кто там наверху машет звездным крылом, она помолчит, а потом расскажет. И пока рассказывает, не заметит, как запоет…

Было время, когда времени не было,

и земли тоже, и неба, и воды, и света,

а были только Хаос и Тьма.

Однажды Тьма объяла Хаос, а Хаос поглотил Тьму,

и породили они Великую птицу Иненармунь.

Лебедем ли она звалась, уткой ли, гусем ли –

теперь уж не припомнить.

Да только умела она и плавать, и ходить, и летать.

Долго блуждала Иненармунь в пустоте, пока не снесла яйцо.

И устремилось яйцо в бездну.

Иненармунь в ужасе великом бросилась за ним –

то ли полетела, то ли пошла, то ли поплыла.

Яркой кометой мчалось яйцо, освещая ей путь.

Вот уже догнала Великая птица детище свое,

вот уже почти схватила,

но лишь коснулась она скорлупы,

как яйцо разбилось.

И свершилось мироздание:

из скорлупы сделалось небо со звездами –  Менель,

из желтка родилась земля –  Модамастор,

из белка –  Иневедь, бескрайний океан.

Не успела опомниться Иненармунь,

как пронзили сушу гигантские корни.

То выросла Великая береза –  Мировое дерево.

Могучий ствол подпер пышную крону,

ветви вознеслись к небу,

потерявшись в звездах.

На том древе нашла пристанище Иненармунь

и свила в ветвях гнездо.

Трех сестер породила Великая птица:

богиню воды –  Ведяву,

богиню леса –  Виряву,

богиню полей –  Паксяву[5].

Следом иные божества народились,

и заселили они Верхний мир –

тот, что в ветвях Великой березы.

Из других яиц вышли твари живые,

а из последнего –  народы людские.

И разошлись они по Среднему миру,

что вокруг ствола Великой березы.

Начали твари и люди умирать,

и не осталось мертвым места среди живых.

Ушли они в Нижний мир,

мир предков, что в корнях Великой березы.

И жили они там, как и прежде,

тем же делом кормясь.

Так потекло Время –

от корней, где прошлое,

к ветвям, где будущее.

На стыке тех миров,

вокруг ствола Великой березы,

живем мы.

Поглядит на тебя сырькай, и побегут от ее губ морщинки-веточки. Покачает она головой и добавит: «Есть в Мировом дереве варя – то ли червоточина, то ли дупло. Можно, говорят, человеку по той червоточине пройти в другие миры. Кто-то возвращается, а кто-то остается, не найдя пути назад.

И те и другие – избранные».

Глава 2. Дубовый сын

Тремя годами ранее

Илья

Илья возбужденно ходил по комнате с телефоном в руке.

– Так и не берет? – спросила Ирина, поглаживая свой упругий, уже тяжелый живот.

В поток суматошных мыслей в голове Ильи сама по себе втесалась еще одна, нежная: «Наш аквариумчик».

– Праздники, наверное, уже начал отмечать. Семьи нет – вот и гуляет, зараза! – Илья сбросил вызов. – Один поеду.

– Ну куда ты один, к вечеру, да еще на легковушке? – В голосе Ирины чувствовалось волнение. – Не помнишь, что ли, как мы осенью в той лужище на внедорожнике буксовали? А сейчас там, наверное, вообще топь. Напиши Сергею или голосовое ему отправь – на завтра договоритесь.

– Да не хочу я до завтра ждать, Ир! Дальше выходные, да еще майские – всем не до этого будет! А лесничим, может, помощь нужна… Если б не этот дуб, мы бы с тобой еще долго… – Он показал раскрытой ладонью на живот жены, опустил глаза, тут же пожалев, что произнес это, и снова нажал кнопку вызова.

– Я бы тоже съездила. Поблагодарить же надо. Но так голова гудит в последнее время…

– С ума сошла? С таким животом? А если что в доро…

– Илья, че названивашь? За рулем я! – рявкнул в трубку Сергей.

– Серег, Серег, не сбрасывай меня! Ты в Саранске? – обрадованно закричал в телефон Илья. – Срочное дело! Заезжай к нам…

– …на обед! Скажи, на обед пусть заезжает! – быстро подсказала Ирина.

– На обед заезжай! – закивав, повторил Илья. – Расскажу все!

– Минут через пятнадцать буду, – недовольно, но уже спокойнее ответил Сергей, певуче растягивая гласные: несмотря на годы городской жизни, он сохранил эрзянский говор[6]. В трубке раздались короткие гудки.

Илья бросил телефон на кресло и чмокнул Ирину.

– Мы туда-обратно, Ир! Надо посмотреть! Не может многовековой дуб просто так упасть. Пока своими глазами не увижу – не поверю! – В его голосе звучала смесь