Хелен Бьянчин - Хочу только тебя! Страница 30

Ее кожа подрагивала под его пальцами, скользившими вдоль ключиц, гладившими ее груди.

Его губы нашли нежную ямку у ее горла и прижались к ней, а рука, двигаясь все ниже и ниже по животу, мягко прошла по ее бедру.

Эти прикосновения, эти ласки довели Мишель до такого немыслимого предела, что ей показалось, будто ода умирает медленной, мучительно-сладостной смертью. Ее голова откинулась, и из горла вырвался негромкий страдальческий стон, настолько невыносимым было сжигавшее ее изнутри пламя. Но исхода все не было, и она закричала, когда он приподнял ее, прижимая к себе. Одним движением она обхватила его руками за шею и обвила ногами — и наконец почувствовала его, напряженного, сильного, в себе.

Длились мгновения, не подчиняющиеся рассудку, преисполненные чем-то изначально данным человеку, мгновения, кроме которых ничего больше на свете не существовало. Наконец Мишель почувствовала, как он достиг пика. Она поцеловала его, испытывая такую пронзительную нежность, что глаза защипало от подступивших слез.

Это было так прекрасно — ласкать друг друга, касаться разгоряченной кожи, дарить друг другу поцелуи, легкие, словно прикосновение крыла бабочки.

— Проголодалась? — В его глазах загорелись веселые искорки, губы сложились в добродушную улыбку.

Он потянулся к вешалке, снял полотенце и накинул ей на плечи, затем взял еще одно и завязал его себе вокруг бедер.

— Ужасно.

— Наверное, это не совсем подходящее время сообщить тебе, что я перенес наш заказ в ресторане на восемь часов, — он протянул к ней руку и погладил влажную прядь волос, — и что мы обедаем вместе с тремя моими коллегами и их партнерами.

Мишель встала на цыпочки и поцеловала его в подбородок.

— Ничего, я тебя прощаю.

— Правда, прощаешь?

— Ага. — Ее глаза светились лукавством. — Знаешь, я купила новое платье для сегодняшнего обеда. И туфли тоже. — Мишель прыснула. — А если ты еще увидишь, что у меня будет под платьем, — она наморщила нос, — туго тебе придется.

— Ну, мы можем уйти и пораньше.

Он, прищурившись, смотрел, как она брызгается дезодорантом и пудрится, а когда она, скинув халатик, надела тонюсенькие кружевные трусики-танга, ему пришлось срочно подавлять бунт своей плоти.

Тем временем Мишель включила фен, высушила волосы, так что они плотными волнами упали ей на плечи, и стала наносить макияж.

Если он задержится здесь хоть на минуту, то они вообще могут застрять в номере, а между тем предстоит деловой обед. С этой мыслью Никос направился в спальню и начал одеваться.

Когда Мишель вышла из ванной, ему оставалось лишь затянуть узел галстука и надеть пиджак.

Мишель проследовала прямо к шкафу, достала платье и, надев, повернулась спиной к Никосу.

— Застегни, пожалуйста.

Он шагнул к ней и стал застегивать длинную молнию. Малюсенькие трусики, никакого лифчика. Да уж, мысль об этом будет всплывать у него в голове весь вечер, сводя с ума.

Мишель крутанулась на месте.

— Ну, как я тебе?

Кружевное платье кремового цвета на шелковом чехле не доставало нескольких сантиметров до колен. Лиф был обрезан так низко, что, если бы не украшавшая его полоска кружев, кое-кто счел бы его просто неприличным. Платье держалось на двух бретельках. Наряд довершала пара туфель соответствующего цвета на высоченных шпильках.

— Ты была права, — пробормотал Никос с ухмылкой.

Они взяли такси, по дороге застряли в пробке, а потому приехали в обрез и, не задерживаясь у стойки бара, прошли прямо к столу.

Вечер прошел неплохо. Хотя о деле упоминалось лишь в общих чертах, по всему чувствовалось, что днем собеседники многое решили и о многом договорились. Судя по всему, в пользу Никоса, решила Мишель.

Был двенадцатый час, когда они вышли на улицу. Никос хотел остановить такси, но Мишель удержала его, взяв за рукав.

— Тут же совсем близко, — сказала она и повела рукой вокруг. Тротуары были полны народа, высыпавшего на улицу, чтобы насладиться теплым летним вечером. — Так хорошо. Почему бы нам не прогуляться пешком?

Никос взглянул на нее с насмешливым удивлением:

— На таких каблуках?

— Эти туфли удобные, — заверила Мишель. — К тому же пешком пройтись очень полезно.

— Знаешь, я предпочитаю десять минут на такси десятиминутной пешей прогулке.

— Силы бережешь?

— Что-то вроде, — улыбнулся Никос.

— А мне-то казалось, что ты на пике своей физической формы, — заметила она, продолжая его поддразнивать, и засмеялась, когда он хмыкнул. — Ну что, пойдем?

Дорога заняла целых пятнадцать минут, потому что где-то на середине пути они немного постояли, любуясь ночной панорамой города. Мириады огней отражались в воде, отсвечивавшей металлом в лунном свете. Воздух был свеж, напоен запахом океана.

«Не может быть, чтобы все это было ненастоящее, просто легкая интрижка», — подумала Мишель.

Прошла всего неделя, как они познакомились, а она успела так привязаться к Никосу. «Не просто привязаться, — шепнул внутренний голос. — С каждым днем тебе все труднее отделять свои фантазии от реальности».

Как понять, где правда и где ложь? Может ли мужчина с такой нежностью целовать женщину и при этом быть равнодушным к ней? Быть таким страстным и ласковым в постели, не испытывая при этом ничего, кроме сексуального влечения?

Но даже если это просто влечение, неужели все должно закончиться так быстро? И что будет, когда все это закончится?

Ей жилось прекрасно, пока в ее жизнь не вошел Никос Алессандрос. То, что у нее было, ее вполне устраивало: и галерея, которой она управляла на пару с Эмилио, и новая квартира, и круг знакомств, и вообще весь стиль жизни.

Да вот только сейчас все это отступило на задний план.

Будущее представлялось ей в самом мрачном свете. Как она будет жить без Никоса?

— Ну что, пойдем?

Мишель оторвалась от своих размышлений, возвращаясь к действительности, и положила ладонь на его согнутую в локте руку.

— Да, пойдем.

Все то время, пока они раздевали друг друга и занимались любовью в ночной темноте, в сердце ее не было ничего, кроме тоски и горечи.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Хочешь позавтракать внизу или пусть принесут сюда?

— Спустимся в ресторан. А то оставаться здесь опасно.

— Для кого, теllе тоu?

— Боюсь тебя съесть, — сказала Мишель шутливо и услышала в ответ его добродушный смешок.

— Я весь дрожу при одной только мысли об этом.

— И поделом тебе. — Мишель спустила ноги на пол.

— Ты у нас сегодня решительная женщина, как я понимаю. — В его голосе звучал смех, и Мишель, схватив подушку, швырнула ею в него, мгновение смотрела, как ловко он ее отбил, но подхватывать не стала. — Ну, если ты не хочешь играть со мной, pedhakimou, — пробормотал он, — тогда беги в душ и поскорее оденься.