Джанин Уокен - Пылкие слова Страница 28

— У меня есть запасные.

Берт покачал головой.

— Больше нет, поверь мне на слово.

Люси вздохнула, понимая, что опять идет у него на поводу.

— Ремесленная ярмарка? — воскликнула она. — О, Берт, какой чудесный сюрприз! Спасибо.

Он с удивлением посмотрел на девушку. Никогда еще ему не приходилось видеть Люси такой возбужденной. Легкий румянец покрывал ее щеки, глаза сияли.

— Ты так любишь ремесленные ярмарки?

— Я была всего на одной, — призналась она.

— Только на одной?

— Да, но мне очень понравилось. Там были такие чудесные фарфоровые куклы, одетые в самые невероятные костюмы. Я никогда их не забуду.

— Уверен, что здесь есть что-нибудь похожее. Он взял ее за руку и повел вдоль рядов, не позволяя останавливаться до тех пор, пока не нашел то, что искал. Берт остановился возле лотка, где были выставлены фарфоровые куклы в костюмах времен войны Севера и Юга.

— О-о-о… — только и прошептала она, жадно глядя на них.

— Можешь потрогать.

С необычайной осторожностью Люси протянула руку и дотронулась до кружевной накидки куклы, напоминающей Скарлетт из «Унесенных ветром».

— Но почему ты была только на одной ярмарке? — поинтересовался Берт.

— У Саймона было мало времени на легкомысленные развлечения.

— Почему-то это меня не удивляет. — Его глаза сузились, когда он заметил, как Люси всплеснула руками, словно обиженный ребенок. Он взял куклу и протянул ей.

— Красивая, правда?

— Очень.

— Ты любишь куклы?

— Конечно, хотя давно вышла из этого возраста, — ответила Люси, осторожно расправляя складки кукольного платья. — Они ведь бесполезны, да? Я хочу сказать, не имеют практического значения. Это просто так… безделушка.

— Саймон не позволял тебе играть в куклы?

Люси отвела взгляд. Понурив голову, она положила куклу обратно на прилавок.

— Он бы купил мне, но я сама не хотела. Иначе…

— Иначе — что?

Она нашарила в сумочке солнцезащитные очки и нацепила их на нос. Потом взглянула на него — спокойно и отстраненно, как настоящая, с головы до пят, деловая женщина.

— Иначе мне пришлось бы обосновать свою просьбу логически. А мне почему-то очень не хотелось этого сделать. К счастью, вскоре я переросла потребность в игрушках.

У него дернулась щека.

— Ты всегда ищешь рациональные объяснения своим желаниям?

— Конечно. Это помогает мне решить, как легче достичь своих целей.

— А как же поцелуй? — резко спросил Берт. — Какое рациональное объяснение ты нашла ему?

Люси замерла, побледнев.

— Это было нежелательным исключением из правил, — ответила она тихо.

— Так ли? — Он обхватил ее за талию и притянул к себе, не обращая внимания на отчаянные попытки Люси вывернуться. — Ты переросла потребность в поцелуях, Принцесса, так же, как и в игрушках?

Он не ожидал, что Люси ответит. Но она прижалась к нему, склонив голову на плечо.

— Нет, — прошептала она настолько тихо, что Берт едва расслышал. — Я никогда не перерасту это.

Берт закрыл глаза и крепко сжал ее, не в силах сказать ни слова. Похоже, игра приняла неожиданный оборот, и он не был уверен, что знает, как быть дальше.

8

Люси вошла в свою спальню, ощущая себя счастливой как никогда. Несмотря на инцидент с куклой, день выдался чудесный. Берт позаботился об этом. Он постарался, чтобы она осмотрела все лавки и получила полное удовольствие. Убрав растрепанные ветром пряди со лба, она скинула с себя верхнюю одежду и бросила ее на пол возле кровати.

И тогда Люси увидела это.

На подушке лежало жемчужное ожерелье, которое было на ней в день приезда в Блу-Пайн-триз, — то самое, что порвалось, когда Эванс помешал их безумным объятиям. Должно быть, Берт положил его, когда ее не было в комнате. Оно было восстановлено, каждая жемчужинка на месте. А рядом лежал кейс. Обычно она запирала его в сейфе, но сегодня оставила на кровати. Глупо, но ей было гораздо интереснее гулять с Бертом, чем заниматься работой.

Мысль об этом вывела Люси из равновесия, особенно когда она вспомнила о содержании документов. Люси долго смотрела на кейс и ожерелье. Два этих предмета символизировали стоящую перед ней дилемму: бизнес или наслаждение, интересы фирмы или влечение к Берту.

Голос Саймона прозвенел у нее в ушах: «Объясни мне логически, зачем он тебе нужен. Никаких эмоций. Простое, взвешенное объяснение». Но простого и взвешенного объяснения не было. Было только желание, нараставшее день ото дня.

Люси сжала кулаки. Она выбирает «Саймон Кларк», как ее учили. Готовая разрыдаться, Люси убрала ожерелье и надела один из деловых костюмов, привезенных с собой. Потом раскрыла кейс и принялась за работу.

— Принцесса! — Берт просунул голову в приоткрытую дверь. — Ты здесь?

Довольный тем, что спальня оказалась пустой, он скользнул через порог и подошел к кровати. Посмотрев на куклу, которую держал в руке, Берт улыбнулся — это была та самая, что понравилась Люси на ярмарке. Он усадил куклу на подушку, на то самое место, где ранее оставил ожерелье. Потом прицепил к подолу кукольного платья записку: «Иногда желание перевешивает логику».

Когда Берт собрался уходить, порыв ветра из открытого окна разметал бумаги, оставленные на столе. Одна из них упала на пол, и Берт наклонился, чтобы поднять ее. Положив ее поверх раскрытой папки, он взглянул на нее и тут же насторожился.

Люси вернулась, довольная тем, смогла отчитаться перед Саймоном в проделанной работе. Закрыв дверь, она обернулась и увидела Берта, сидящего за столом и сжимающего в руке бумаги. Дыхание у нее перехватило, когда до нее дошло, в чем дело.

— Берт, — прошептала она.

Он поднял на нее взгляд.

— Ты солгала мне, ты…

— Я все объясню! — Люси не стала спрашивать, что ему известно. И так все было ясно.

— Объяснишь? Что ты мне объяснишь? — Берт резким движением руки смахнул со стола бумаги. — Зачем ты лгала о цели своего приезда сюда?

— Я не лгала, — еле выговорила Люси. — Я приехала сюда, чтобы обследовать Блу-Пайнтриз.

— И только Блу-Пайнтриз! Больше в твоем списке нет ни одного курорта. Только этот!

— Я… я просто не все тебе сказала.

— Ты много чего мне не сказала.

Люси вздернула подбородок, стараясь подавить в сердце страх. Она не сделала до этого момента ни одного неверного шага… Или все-таки сделала?

— Если ты читал мои бумаги, то знаешь, зачем я здесь.

Он поднялся и подошел к ней. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы их разделяли сейчас сотни миль, но не могла доставить ему удовольствия, отступив назад.