Огнев на линии любви - Лина Коваль Страница 27

Все еще хуже, чем я думала.

– Я просто поверить не могу, – вдруг психует он. – Я, значит, жду, пока Есенька отойдет… Бегаю за ней, как идиот, а она трахается с кем-то?

– У тебя забыла спросить, – толкаю его в последний раз.

– Нет, ты расскажи мне… С кем? Когда? Я хочу знать.

Быстро надеваю пальто и снимаю бахилы с обуви, стараясь не вникать в его бубнеж, перемешанный с поскуливанием.

Напоследок Зародыш смачно обзывает меня шлюхой, а я заряжаю ему пощечину. Как апофеоз – гардеробщица орет на нас так, что уши закладывает.

Покинув больницу, реву от обиды и на автомате доезжаю до дома. Очухиваюсь только на пороге. С изумлением отмечаю, как здесь стало тихо и пусто. Хочется поскорее уехать. Я ведь люблю свою квартиру. Столько лет в ней прожила. Столько сил в обустройство вложила. Что это со мной?

Приняв душ, надеваю теплую пижаму, которую к Антону не забрала по причине бессмысленности. Любая моя одежда, когда мы остаемся наедине, улетучивается по одному взмаху «золотого ключика».

Тут же вспоминаю Сашины рассказы о сексуальных похождениях Антона. Горько становится. Тошно. Мы ведь когда-нибудь расстанемся? Он пойдет дальше, а я останусь здесь… С разбитым сердцем.

Сомнения в душу закрадываются. Зачем ждать неизбежного, если можно к нему подготовиться?

Подскочив, бегу в прихожую и достаю из сумки телефон. Проигнорировав неотвеченные звонки, читаю сообщение:

«Ты где это, Есь?»

«Я дома решила переночевать сегодня».

Кусаю ногти в ожидании ответа.

«С чего это вдруг, Есь? Случилось что-то?»

«У меня месячные… Секса все равно не будет, – пытаюсь выкрутиться, а потом цокаю от возмущения, читая:

«А, ну ладно тогда… Напишешь, как закончатся».

Чего? Он там дымом надышался?

Пока яростно ловлю воздух ртом, приходит еще одно, спасительное для жизни Огнева сообщение:

«Я так должен был ответить правильно? Что за бред, Есь? Ты боишься, что мы не найдем чем заняться?»

«Прости, пожалуйста. Но я, правда, дома хочу побыть сегодня».

Отложив телефон, зажимаю уши и пытаюсь унять рвущееся от боли сердце. Разум твердит, что так будет лучше. И я в этом себя убеждаю, с особой, маниакальной тщательностью проверяя стопку тетрадок параллели шестых классов. Ровно до тех пор, пока не слышу стук в дверь.

Бегу открывать. Радуюсь все же.

– Привет, – буркает Антон, варварски запихивая меня в квартиру. – Я ненадолго. Не верещи…

Сердито осматривает застегнутую наглухо пижаму.

– Что ты… – хмурюсь, наблюдая, как он скидывает новые серые кроссовки. – Красивые какие…

Мой комплимент остается без ответа. Понуро плетусь на кухню и слежу за тем, как Антон заполняет стол коробками.

– Так. Пицца… Роллы… С угрем для истеричек, между прочим, – обвиняюще и чуть агрессивно смотрит на меня. – И семечки…

– А семечки-то зачем? – удивляюсь, забирая ярко-красный пакетик.

– Ты так переживала, что нам нечем будет заняться. А семечки как секс, пока не кончишь – не успокоишься.

– Антон!.. – Смеясь, разбираю покупки и тянусь к шкафчику за тарелками и вилками.

После довольно плотного и абсолютно молчаливого ужина, мы размещаемся перед телевизором на диване в гостиной. Сначала сидим на расстоянии вытянутой руки, а потом я не выдерживаю, подбираюсь ближе и обнимаю Антона первой.

К черту Зародыша с его теориями.

В конце концов, веры ему нет, а все гадости про Огнева говорил мне именно Саша.

– Спасибо, что приехал, – шепчу, целуя гладко выбритую щеку.

Запах моторного масла теперь кажется чем-то прекрасным. Я дышу им счастливо.

– Пожалуйста, – хмурится.

– И за семечки спасибо. Сто лет не ела.

– Ага. За твое ментальное здоровье.

– И… ты останешься у меня сегодня? – жалобно спрашиваю. – Я, кажется, вспылила.

– Кажется? Серьезно? Отключай уже свой пылесос, Фюрер, – все еще сердито произносит он и расслабленно вытягивает ноги. – Я останусь.

Умиротворенно прислоняюсь щекой к вздымающейся груди и ругаю себя за то, что снова вынесла ему мозг. Наверное, когда-нибудь он меня не простит, но сегодня думать об этом не хочется. Останется. И все будет как раньше.

– Бля-я-ядь, – Антон вдруг подскакивает.

– Что такое? – пугаюсь не на шутку.

– Только дошло. Эта рыжая тварь все же выжила нас из дома…

Глава 29. Есения

Спустя несколько недель

– Уверена, что я тебе там совсем не нужен? – спрашивает Антон, переключая скорости. – Я неплохо справляюсь с поеданием оливье… Твоя порция ведь останется нетронутой? Могу ее профессионально спасти.

Поморщившись, чувствую, как к горлу подкатывает тошнота.

Осень в среднестатистической школе – пора страшнейшего ротовируса, который за лето как следует окреп в детском организме и теперь стремится попасть в каждую семью. В этом году и меня не обошла сия участь. Температуры, слава богу, не было, а вот от любой еды мутит знатно.

Глядя в окно прямо перед собой, пожимаю плечами и закусываю нижнюю губу.

– Я не уверена, что и сама там нужна, – тихо произношу. – Мама не очень любит свой день рождения. Пока они жили с папой в городе, в этот день ее часто приходили поздравить выпускники, а сейчас редко кто вспоминает. Поэтому надо поздравить. Иначе обидится.

– Ладно-ладно, не оправдывайся, Фюрер.

Отвернувшись, Антон смотрит на пустынную трассу. Я зависаю на том, как еле заметно подрагивают выгоревшие ресницы и кривятся в ухмылке резко очерченные губы. Никак не могу привыкнуть к его по-мужски настоящей, природной красоте. Не смазливой, но ярко выраженной.

Мне вообще все в нем нравится.

Как он решает проблемы, которые я для него создаю.

Как он невозмутимо справляется с моими женскими капризами.

Как он ворчит, делая вид, что не любит Искорку.

Все нравится.

Пожалуй, кроме единственного: с каждым разом мне все сложнее провожать его в наряды. Волнуюсь страшно. Накручиваю себя, представляя разные ужасы и читая статистику.

Помотав головой, отбрасываю тяжелые мысли и склоняюсь.

– Мой хороший, – мягко произношу, поглаживая покрытое светлыми мягкими волосками предплечье. – Я не оправдываюсь. Что ты начинаешь? Я ведь все тебе объяснила. Родителей надо как-то подготовить к тому, что мы с тобой… хм-м… встречаемся.

– Встречаемся!.. – ворчит Антон. – Я пять пар обуви выкинул из-за ее кошки, а мы оказывается только «встречаемся».

– Ну не бурчи, – смеюсь, кладя его ладонь себе на колени и разглаживая ровную линию жизни. И длинную – с облегчением выдыхаю. – Ты просто не знаешь мою маму. Вдруг ты посмотришь на ее ужасный характер и решишь, что я буду такой же в старости.

Морщу носик, потому что подобная перспектива мне не нравится. Хочу быть для него идеальной. И всегда молодой.

– Теперь еще интереснее стало, – он расслабленно смеется и сжимает мои пальцы.

– Что именно?

– Какой это характер ТЫ считаешь «ужасным»?

– Что это за намеки