Огнев на линии любви - Лина Коваль Страница 28

– Нет, как ты можешь так думать? – закатывает он глаза шутливо. – Это просто мой характер слабоват. А твой в самый раз.

– Ну-ну.

Улыбнувшись, отворачиваюсь к окну и, поправляя прическу, подпеваю веселой песенке, раздающейся из динамика. Сентябрь сменился октябрем. Деревья оголились, а в воздухе пролетают одинокие снежинки. По привычке считаю их на стекле.

Обычно осенью я грущу, но только не в этом году.

Снова вдруг переживаю. Отвлекаюсь.

– На самом деле я волнуюсь, что скажет мама, когда узнает, где ты работаешь, – признаюсь честно.

– Она не любит пожарных?

– Думаю, она спросит меня, всех ли сотрудников из вашей части я решила перебрать? – предполагаю.

– Тогда у меня для нее плохие новости. Из более-менее свободных остался только Степаныч. Он храпит страшно и на кошек у него аллергия. А вот, кстати, и он. Легок на помине.

Отсоединив телефон от зарядного устройства, Антон отвечает на звонок.

– Да… Добрый. Слушаю… Говори уже.

Развернувшись, наблюдаю за тем, как складка на высоком лбу становится все заметнее.

– Я же сказал. Мне это неинтересно, – грубит Огнев.

Хмурится и тут же ругается сквозь зубы.

– Я не понимаю, че они до меня докопались? Работаю себе спокойно, никого не трогаю… звезд с неба не хватаю.

– Ан-тон, – слышу строгое в трубке.

Прислушиваюсь, как на уроке геометрии к задним партам, но все равно не могу разобрать слов.

– Что он хотел? – спрашиваю, когда телефон небрежно возвращается на панель.

– Все как обычно. Повышение предлагают. Не терпится им.

– А ты? – настораживаюсь.

Вот он шанс!

– Меня все устраивает, Еся. Я в МЧС не бумажки перекладывать пришел. Мне интересно тушить пожары – я этим и занимаюсь.

– А что плохого в бумажках?

С искренним непониманием смотрю на него.

– Может быть, и ничего, но я об этом никогда не узнаю.

– Да что здесь такого? – нервничаю. – Это ведь нормально. Не до пенсии ведь ты собрался свои пожары тушить? А здесь работа поспокойнее.

– Ага. И мухи не кусают.

– Антон!!!

– Что-о?

Сами не замечаем, как тональность наших голосов повышается.

– И мне бы так было поспокойнее, – признаюсь. – Если бы ты перестал подвергать свою жизнь опасности.

– Глупости!..

– Значит, я глупая, – тоже злюсь. – Спасибо.

– Я такого не говорил…

Мы оба замолкаем и остаток пути проводим в тишине.

Садовый участок, на котором стоит домик моих родителей, находится в самом конце поселка. Проехав по широкой дороге, засыпанной гравием, мы съезжаем на ту, что поуже и с неровностями.

В тот момент, когда я уже хочу помириться, потому что не могу обижаться на Антона дольше нескольких минут, замечаю знакомую машину на импровизированной стоянке, которую сделал мой отец.

– А этот что тут делает? – спрашивает Огнев угрюмо.

– Я… не знаю.

Остановившись рядом с четырнадцатой моделью «Лады», он глушит двигатель и смотрит на крыльцо, по которому навстречу нам устремляется… Саша.

– Антон, – предостерегающе произношу, но, заметив опасный блеск в его глазах, тут же замолкаю.

– Сиди здесь, – приказывает он, выбираясь наружу.

Глава 30. Есения

При всем природном, чисто женском желании высунуться из окна, держу себя в руках.

И дело вовсе не в том, что я из тех девушек, которые слушаются своих мужчин. Я скорее та героиня из какого-нибудь телевизионного сериала, которую бравый коллега-полицейский оставил в безопасности, а она все равно пошла посмотреть, что там и как. В самое пекло поперлась.

Если честно, то мне до такой степени стыдно перед Сашей, что я, сидя в пассажирском кресле, прикрываю лицо ладонями и между пальцев подглядываю за мужчинами.

– А ты как здесь, Антох? – доносится до меня непонимающий голос Саши.

– Есению привез, – ровно отвечает Огнев.

Их общение становится зловеще тихим, поэтому наблюдаю за мимикой своего бывшего и тем, как напряжена спина Антона.

Они оба… такие разные.

И как я могла думать, что люблю Сашу?

Огнев так заботится обо мне, что сейчас временное, трехлетнее, помутнение рассудка кажется смешным и нелепым.

И вообще, мои «до» и «после» смотрятся как-то жизнеутверждающе. Будто дела в гору пошли! У «после» так вообще такая аппетитная задница… Раздвигаю пальцы пошире, чтобы полюбоваться, и тут же вздрагиваю, потому что Зародыш кидается на Огнева с кулаками, а тот… стоит как истукан, будто ему ноги зацементировали.

– Господи, нет! – вздрагиваю и жалобно пищу.

Хватаюсь за ручку, но, дернув за нее, тут же слышу грозное тестостероновое:

– Села в машину! Быстро!

Да простит меня старенькая «Субару»: хлопаю дверью так, что оба мужчины на секунду отвлекаются.

Грубиян. Ты посмотри на него!.. Еще кричит на меня.

Прикрыв глаза, наблюдаю, как Саша прыгает в свою машину и выезжает, разбрасывая щебенку по участку буксующими колесами.

Антон садится рядом, и около минуты мы оба пораженно молчим. Тяжело вздохнув, он пытается убрать мою левую руку, которой я продолжаю прикрывать лицо.

– Тебе пять лет, Есь? – усмехается он. – Я тебя вижу. Выходи из домика, Фюрер. Ушли партизаны.

Убрав ладони, разворачиваюсь и морщусь, заметив алую кровь на мрачном лице.

– Боже! У тебя сломан нос? – с ужасом спрашиваю.

– Да щас-ка, – Антон тянется к зеркалу и осматривает разбухший шнобель, медленно поворачивая голову. – Кишка тонка сломать. У Сани удар никакой.

– Зачем ты позволил себя бить? – обиженно возмущаюсь.

– Потому что чувствую себя виноватым.

– Я тоже, – всхлипываю жалобно. – И что теперь будет?

– Эй, – Антон поворачивается и, подмигнув, лыбится мне. – А ты чего распереживалась-то? Ничего не будет. Будем жить дальше. Ты ведь к маме собиралась? Беги давай.

– Я без тебя теперь не пойду, – сообщаю, вцепившись в твердое предплечье.

– А что так? Боишься, что поеду к Сане, и он мне еще наваляет?

– А ты поедешь? – настораживаюсь.

– По-хорошему надо бы, – вздыхает он, отворачиваясь к окну. – Ситуация неприятная. И она может сказаться на работе всей команды.

Я упираюсь лбом в каменное плечо и разглаживаю толстовку на мощной груди.

– Не хочу тебя отпускать, – шепчу. – Давай ты пойдешь со мной?

– У твоей мамы день рождения, а я без цветов. Как-то нехорошо получается.

– В поселке есть магазин «Цветы».

– Понял-принял.

Антон заводит двигатель и выезжает с парковки. Сосредоточенно смотрит на дорогу, я же глаз с него не спускаю.

– Какие цветы любит твоя мама? – спрашивает, паркуясь у единственного магазина, в котором все вместе: отделы с продуктами, промтоварами, одеждой и малюсенький цветочный.

– Только не гладиолусы, – поспешно отвечаю.

Огнев хрипловато смеется.

– Есь, приди в себя. Ты действительно считаешь, что я купил бы твоей маме гладиолусы?

Прищурившись, изучаю янтарный отблеск в темных глазах.

– Думаю, ты не так безнадежен, – соглашаюсь.

– Спасибо