Бандит Ноубл Солт - Эми Хармон Страница 27

– Роберт Лерой Паркер, ты никогда ничему не учишься, – сказал он своим ладоням. Ладони у него были широкие и грубые. Но он уже давно держал руки в чистоте. – И теперь я их тоже не замараю, – ответил он сам себе. А потом хлопнул себя по коленям и вытащил из кармана книжицу. Но писать стихи не хотелось. Вместо этого он решил записать худшее, что могло с ним случиться.

Может, попадусь

В цепи, в оковы, в тюрьму.

Но мне все равно.

Он записал свои мысли в привычной форме – пять-семь, снова пять слогов – и рассмеялся этому. От старых привычек не так-то легко избавиться. Если до этого дойдет и его действительно отправят в тюрьму, он попросит Пауэрса стать его адвокатом – если, конечно, тот согласится и если у него еще останутся деньги. Если нет, будь что будет. Свой первый срок Бутч отсидел без труда. Он всегда легко справлялся с работой и бытовыми неудобствами. Мог спать где угодно. Легко заводил друзей. Все с ним будет нормально.

– Мне все равно, – повторил он. Так и было. – Я могу ей помочь. Я справлюсь с этой работой, – сообщил он пустому стулу, стоявшему по другую сторону от пустого стола. – Я присмотрю за ней во время гастролей, прослежу, чтобы все прошло гладко. Мы поедем куда потребуется, и я проверю, чтобы все было организовано и продумано. – Он кивнул, словно подбадривая сам себя.

Он здорово справлялся с подобными мелкими деталями. Значит, и Джейн он сумеет помочь: он станет ее агентом и телохранителем, а при необходимости приструнит несогласных своим кольтом 45-го калибра.

Наверняка до Вана дойдет слух о его возвращении. Ван всегда рано или поздно его находит. Ищейка из него куда лучше, чем грабитель банков. Проблема в том, что Ван всегда оставляет след, и потому Бутчу вечно приходится все бросать и бежать.

Ван вдруг появился напротив него, за столом, и стал горстями бросать в рот бобы. Шляпа сидела у него на макушке, а лицо в обрамлении золотисто-каштановых волос в отсвете камина казалось адской гримасой.

– Я всегда нахожу тебя, братишка, потому что знаю, как ты рассуждаешь. Ты держишься в тени, стараешься не сбиться с пути, работаешь от зари до зари за доллар в день, но потом узнаешь, что где-то неподалеку кого-то мучают богатеи. И тогда уже ничто не может тебя удержать. Ты решаешь ограбить банк, или поезд, или шахту в день зарплаты и разжиться шальными деньгами.

– Я уже много лет не граблю банки и поезда, – ответил Бутч призраку Вана.

Но Ван никогда его не слушал. И призрак снова забубнил:

– Потом ты отдаешь львиную долю этих денег. И вроде как заключаешь сделку с дьяволом. Поэтому-то тебя до сих пор не поймали. – Он облизнул свои призрачные пальцы. – Ты считаешь, что твоя щедрость окупает грехи.

– Чего ты добиваешься, Ван?

– Мне нужна хоть малая доля твоей знаменитой щедрости, Роберт Лерой! А ты все время бежишь от меня. От меня, собственного брата.

Бутч встал и прикрутил лампу. Ван исчез, растворился во тьме, но, как и всегда, остался поблизости.

– Я просто пытаюсь уберечь тебя, брат, – прошептал Бутч.

* * *

Королевское почтовое судно «Адриатика» было самым новым из всех судов компании «Уайт Стар Лайн». Мама сказала, что это лучший океанский лайнер нашего времени. В тот день, утром, он вышел из Саутгемптона в Шербур и пересек Ла-Манш. Теперь «Адриатика», скорее походившая на плавучую крепость, стояла вдали от берега, на внешнем рейде, а пассажиров доставляли к ней в лодках.

Огастес любил корабли, а еще высокие здания, и поезда, и автомобили: ему хотелось обследовать все, что только мог построить или соорудить человек. Он помнил путешествие из Парижа в Нью-Йорк и возвращение обратно в Париж, когда ему было четыре года. Мама плохо себя чувствовала, но ему самому очень нравилось, как корабль двигался по открытому океану. Мать не вставала с постели, и потому Оливер брал его с собой на верхнюю палубу. Пока Оливер читал, сидя в шезлонге, Огастес глядел на волны, на окружавшую их бесконечную воду. Она его не пугала. Он вообще не боялся подобных вещей. Огромных вещей.

Мама сказала, что в Париж они не вернутся. Что она станет американской певицей.

Она снова тревожилась и стреляла глазами то вправо, то влево. Вокзала в порту Шербура не было, только полустанок. Вдоль моря тянулись две железнодорожные линии, от которых до причалов было рукой подать. Маме не хотелось заказывать еще один экипаж, который доставил бы их от вокзала на другом конце города, так что их багаж выгрузили прямо рядом с путями – рядом с багажом сотен других пассажиров. Ноубла Солта в их поезде не оказалось, и от этого мама вела себя так, будто готова была разломиться на кусочки от легкого прикосновения – прямо как плитка шоколада, которую Огастес съел после обеда. От сочувствия к маме у него скрутило живот. Жаль, что он не съел еще больше шоколада. Хорошо бы Ноубл Солт их не подвел.

Они ждали рядом со своим багажом, пока к ним не пробрался стюард с тележкой. На пристани стояло два простых навеса, под которыми принимали багаж и взимали таможенные пошлины, но моряки в униформе «Уайт Стар Лайн» и щегольских фуражках выглядели безупречно. Второй помощник капитана «Адриатики» по имени Саймон принял у них билеты и пометил ярлычками их вещи.

– Я Джейн Туссейнт. Мой… охранник, мистер Ноубл Солт, уже прибыл, сэр? – спросила она.

Второй помощник сверкнул глазами, услышав ее имя, и расправил плечи:

– Мадам Туссейнт. Для нас большая честь, что вы будете нашей пассажиркой. Капитан Смит просил передать, что с нетерпением ждет ваших выступлений, и пригласил вас сегодня вечером поужинать с ним… Конечно, вместе с месье Туссейнтом.

– Месье Туссейнт скончался в прошлом году. Я путешествую с сыном и охранником. Он уже на борту? – снова спросила она.

– О, простите. Мне очень жаль, мадам. – Второй помощник взглянул на списки пассажиров, которые держал в руках, и снова поднял глаза: – Простите, как его имя?

– Ноубл Солт.

Мама произнесла его имя с ноткой сомнения в голосе, словно думала, что он мог назваться иначе.

– В судовом манифесте такого имени нет. Какой класс, мадам?

– Первый. Отдельная каюта рядом с моей.

– Вы знаете номер билета?

Мама продиктовала ему цифры, и он снова уставился в списки.

– Нет, мадам. Такой билет еще не предъявляли.