Битва за сердцееда: Версальский фронт - Натали Карамель Страница 20

Я почувствовала, как по спине пробежали ледяные мурашки. Его слова звучали заботливо, но в них таилась угроза.

— Именно поэтому, мадам де Виллар, — Лоррен повернулся ко мне, его улыбка стала чуть шире, но не теплее, — я не могу допустить, чтобы подобная… гадость повторилась. Ваша безопасность отныне — моя личная забота.

Он сделал легкий жест рукой. В дверях караулки возникли двое мужчин. Они не были похожи на солдат капитана. Одетые в темное, без лишних украшений, они стояли недвижимо, как статуи. Их лица были бесстрастны, глаза смотрели прямо перед собой, не мигая. В них не было ни капли человечности, только холодная, животная готовность.

— Мои люди, — объявил Лоррен с легкой гордостью. — Жиль и Марк. Они будут обеспечивать вашу безопасность. Днем и ночью. На расстоянии вытянутой руки. Никто больше не подойдет к вашей двери без их ведома. Никто. — Он посмотрел на капитана де Ларю, и в его взгляде читался вызов. — Надеюсь, капитан, вы не против дополнительного… подкрепления? Ведь ваши солдаты не могут быть вездесущи, а угроза, как мы видим, весьма конкретна.

Капитан де Ларю замер. Его челюсть напряглась. Он прекрасно понимал, что это не помощь. Это захват. Это постановка Елены под прямой контроль Лоррена. Его солдаты теперь ничего не решали у моей двери. Эти двое — «Жиль и Марк» — были тюремщиками нового уровня.

— Безопасность мадам — приоритет, ваша светлость, — ответил капитан сквозь зубы. Его глаза метнулись ко мне, и в них я прочла предупреждение и… извинение? Он был бессилен. Открыто противостоять герцогу здесь и сейчас он не мог.

— Вот и славно, — Лоррен удовлетворенно кивнул. Он подошел ко мне. Слишком близко. Я почувствовала запах его дорогого одеколона — пряный, удушливый. — Не бойтесь, мадам, — прошептал он так тихо, что услышала только я. Его взгляд скользнул по моему лицу, шее, груди с откровенным, хищным любопытством. — Мои люди надежны. Они не допустят… грубостей. Только то, что заслуживает такая прелестная жертва… — Он слегка наклонился, его дыхание коснулось моей щеки. — …будет происходить с должным изяществом и в свое время.

От этих слов кровь застыла в жилах. «Жертва». «В свое время». Он не скрывал своих намерений. А говорил открыто: «Мои люди не дадут тебе сбежать. Я воспринимаю тебя как свою законную добычу («жертву»), и твоя красота только оправдывает мои планы. Я не стану набрасываться на тебя как дикарь. Нет. Я сделаю это «красиво», как подобает аристократу, превратив это в изысканную пытку, демонстрацию моей абсолютной власти над тобой. И сделаю я это не сейчас, а тогда, когда я решу, что момент идеален для моего удовольствия и твоего максимального унижения. Ты полностью в моей власти, и ничто тебя не спасет.» Он просто брал то, что считал своим по праву сильного.

— Теперь вы в безопасности, — громко объявил он, отступая на шаг, но его глаза все еще держали меня в плену. — Можете возвращаться в свои покои. Мои люди проводят вас и займут пост. — Он кивнул своим «Жилю и Марку». — Капитан, благодарю за гостеприимство.

Он развернулся и вышел, оставив после себя шлейф дорогих духов и ощущение грязи, от которой хотелось содрать кожу.

Мы шли обратно по коридорам. Впереди — капитан де Ларю, его спина была неестественно прямой. Позади — эти двое теней. Их шаги были бесшумны, но их присутствие ощущалось физически, как холодный сквозняк в спину. Мари шла рядом со мной, ее рука дрожала в моей. Колетт шла, опустив голову так низко, что казалось, она вот-вот свернется в комок от страха.

Подойдя к моей двери, я невольно вздрогнула. Панель, где был прибит тот жуткий «подарок», была тщательно вычищена, но в памяти ярко горел образ оскала и черного банта. Теперь же по обе стороны от двери, как жуткие изваяния, встали «Жиль и Марк». Они не смотрели на нас. Они смотрели в пустоту коридора, но их неподвижность была страшнее любой угрозы.

Капитан де Ларю открыл дверь, пропуская нас внутрь. Его взгляд встретился с моим.

— Мадам… — он начал что-то сказать, но тут же замолчал, бросив осторожный взгляд на стражей у двери. Его лицо было мрачным. — Если что-то… что-то… немедленно зовите. Любым способом.

Он имел в виду не крысу. Он имел в виду их. И Лоррена. Но что он мог сделать против герцога?

— Благодарю, капитан, — прошептала я, зная, что мои слова звучат как насмешка.

Дверь закрылась. Мы остались втроем в комнате. Тишина. Но за дверью теперь стояла не просто охрана. Стояла сама тень Лоррена, его обещание, его неумолимая поступь. Я подошла к окну, отдернула тяжелую портьеру. Сады Версаля тонули в сумерках. Но это не была мирная темнота. Это была тьма, полная невидимых глаз, шепота интриг и шипения змей.

«Жиль и Марк». Их имена звучали как приговор. Они были живым воплощением той дохлой крысы — более страшным, более реальным. Лоррен сбросил маску. Он вышел из тени и открыто заявил свои права. Его «забота» была удавкой на моей шее. Его люди у двери — решеткой на окне моей позолоченной клетки.

Я обернулась, глядя на бледные, испуганные лица Мари и Колетт. Мои девочки. Втянутые в этот кошмар из-за меня.

— Заприте дверь на засов, Мари, — сказала я тихо, хотя знала, что это бесполезно против того, что придет по воле Лоррена. — И… не подходите к окнам.

Света не было. Только сгущающиеся сумерки за окном и холодная, липкая тьма страха внутри. И ощущение, что где-то в этой тьме, наслаждаясь своей силой, скользит змея. И она уже выбрала свою жертву. Игра вступила в самую темную фазу, и теперь ставкой была уже не просто свобода или честь мужа. Ставкой была я сама.

Глава 17: Позолоченный саркофаг

Неделя. Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов. Десять тысяч восемьдесят минут. Каждая из них тянулась как смола, тяжелая, липкая, бесконечная. Время внутри этой роскошной ловушки потеряло привычный ход. Оно не текло — оно застыло, как желе, пропитанное страхом и духотой.

Дверь. Главный символ моего нового существования. Не вход и выход, а непроницаемая стена. По одну сторону — я, Мари, Колетт. По другую — Они. Жиль и Марк. Тени Лоррена. Каменные изваяния, которые оживали лишь для того, чтобы преградить путь или принять поднос с едой. Их шаги были беззвучны, их лица — маски. Они не разговаривали. Они наблюдали. Всегда. Даже когда я подходила к запертому окну, мне казалось, что их