Дилемма дебютантки - Валери Боумен Страница 2

— Еще одна дебютантка? Наверняка и ее подослала моя мамаша, ведь так, леди Шиллингем?

Если бы безукоризненные манеры Джессики не превратились в ее вторую натуру, у нее от таких слов отвисла бы челюсть. Еще никогда в жизни с ней не обходились с таким оскорбительным высокомерием и безразличием. Герцог или нет, она не собиралась безропотно терпеть такие выходки. Джессика уже была готова развернуться и уйти, но тут его светлость соблаговолил заговорить снова, ощупывающим взглядом обежав ее:

— Признаю: вы исключительно милы, но поберегите свое время, милочка. Я с другого конца Лондона чую особ, которые мечтают стать герцогиней, хоть вы и соблазнительный кусочек, позволю себе так выразиться, притом с весьма аппетитными грудками.

Потом он осмелился на немыслимую дерзость: провел кончиком пальца вдоль кромки ее декольте.

Компания стоявших рядом таких же самодовольных щеголей разразилась смехом, и Джессика вспыхнула: унижение ранило до глубины души. И тут она сделала то, чего никак от себя не ожидала: перехватив палец герцога, зажала в ладони и процедила сквозь стиснутые зубы:

— Еще раз дотронешься до меня, сломаю.

Его глаза вспыхнули, и легкое изумление отразилось во взгляде, прежде чем, прищурившись и уставившись на нее, он переспросил:

— Что вы сказали?

— Что слышал, — отрезала Джессика, трепеща от гнева.

Отдернув руку, он кривил губы в надменной улыбке и, не отрывая взгляда от Джессики, обратился к хозяйке дома:

— Леди Шиллингем, вам следовало бы научить вашу подопечную хорошим манерам.

Чистейший гнев белого каления охватил Джессику, затуманил сознание. Это он обвиняет ее в отсутствии манер? О, именно так! Гнев, отчасти направленный на саму себя из-за рухнувших вдруг планов, подвиг Джессику на то, чтобы стянуть с правой руки белую лайковую перчатку и ударить его по самодовольной физиономии, совершенно не думая в этот момент о возможных последствиях. Шлепок получился громким — казалось, его должны были услышать во всех концах бального зала.

— Леди Шиллингем, — заявила юная леди громко, так громко, насколько это было возможно. — Я бы никогда не попросила вас представить меня этому типу, если бы знала, насколько он заносчив, груб и лишен достоинства. Прошу прощения за то, что вы потратили на меня свое время.

На миг взгляды Джессики и герцога встретились, и она испытала короткое, но от этого не менее сильное удовольствие от выражения изумления в его широко открытых глазах. Дожидаться, что он скажет в ответ, она не стала: развернулась и, высоко подняв голову, направилась прочь от этого сноба, чтобы найти мать и брата с сестрой.

Ахи и шушуканье неслись ей вслед, пока она шла по бальному залу. Сердце ее было готово вырваться из груди, воздуха не хватало. Что она натворила? Ведь именно в этот момент все ее мечты превратились в руины, и у нее не было никаких сомнений, что за все придется заплатить.

Вот так самый чудесный момент в жизни Джессики, момент, который был полон надежд восемнадцатилетней девушки, обладавшей солнечным нравом, на который у нее были свои планы, о котором она мечтала, писала и который проигрывала в воображении сотни раз, превратился в самый ужасный в ее жизни за какие-то несколько минут.

Гнев вместе с разочарованием навалился на нее. Мужчина, на ожидание знакомства с которым она потратила целый сезон, оказался настоящим мерзавцем. Мужчина, которого, как ей мечталось, она полюбит и за которого выйдет замуж, оказался просто лошадиной задницей, лишенной всяких манер. Герцог Торнбери не имел ничего общего с воображаемым воздыхателем. Она не намерена выходить за эту надменную деревенщину, даже если он останется последним мужчиной в Лондоне.

Глава 2

На следующее утро Эйден Торнтон, герцог Торнбери, с жуткой головной болью стоял в роскошно обставленной гостиной городского дома своей матери. Ни свет, ни заря его поднял на ноги камердинер и вручил записку от герцогини с требованием явиться к ней не позже восьми.

Сейчас было без пяти восемь. Единственное качество, которым герцог мог гордиться, это пунктуальность. Это был результат уроков его отца, который приучил сына к точности с помощью ремня. Уже этим утром, щурясь от солнечного света, лившегося через массивные окна возле его огромной кровати, Эйден изо всех сил пытался вспомнить, что могло случиться в минувший вечер такого, что потребовало его появления перед матерью. Явно что-то из ряда вон. В его двадцать восемь мать уже давно перестала читать ему нотации, если это не был какой-то очень серьезный проступок. Похоже, до матери дошли какие-то слухи, и в этом не было ничего нового. Частенько она просто не знала, как реагировать на поведение Эйдена. Вот только вспомнить бы, что он выкинул на этот раз, чем разбудил в ней гнев.

Долго ждать не пришлось: герцогиня Торнбери, как обычно, дорого и безукоризненно одетая, стремительно вошла в комнату. Она всегда выглядела так, словно направлялась на бал или коронацию, даже если всего-навсего собиралась прочитать мораль своему сыну в собственной гостиной. Темные волосы с едва заметными серебристыми нитями были уложены высоко на затылке и закреплены бриллиантовой заколкой. Драгоценности сияли и на темно-красном шелковом платье с кружевными длинными рукавами и коротким треном. В свои сорок семь герцогиня по-прежнему производила потрясающее впечатление: красивая, умная и безукоризненно воспитанная. Как ей удалось столько лет прожить в браке с его отцом, настоящим моральным уродом, Эйден так никогда и не узнает. Любовь там явно была ни при чем — однажды мать намекнула ему на это.

Эйден кашлянул, прочистив горло. В такие моменты, как этот, требовалось начинать с комплимента.

— А, матушка, вот и ты. Выглядишь роскошно, как всегда, — он низко склонился перед ней, хотя голова отозвалась жуткой болью.

Герцогиня прищелкнула языком. Ее серо-зеленые глаза обежали сына с головы до ног.

— Боже милостивый, Эйден! Зато ты выглядишь так, словно тебя пожевали и выплюнули в игорном притоне.

— Полагаю, что ты совершенно права, — ответил он с кривой усмешкой, хотя, если честно, так и не мог вспомнить, где его носило прошлой ночью.

— Мне все известно об инциденте на балу у Шиллингемов, — заявила герцогиня. — Полагаю, это было до притона.

Ах да! Эйден щелкнул пальцами. Бал у Шиллингемов! Вот как раз туда он отправился прошлым вечером сразу после публичного дома, где весьма злоупотребил элем с приятелями. Вот только вспомнить бы, после какого… Их компания перемещалась из одного злачного места в другое в каком-то районе Лондона