Сердцеед в Венецианской паутине - Натали Карамель Страница 15

Катарина молчала несколько секунд. Потом ее лицо смягчилось. Грусть и настороженность уступили место теплой, почти материнской нежности. «Ах, вот оно что… — тихо сказала она. — Любите ее? Очень?»

«Безумно, — ответил я честно, и это было единственной абсолютной правдой за весь вечер. — Как безумец.»

Она улыбнулась. Искренне, по-человечески. «Тогда понятно. — Она встала, подошла к столику, налила два бокала вина. — За любовь, синьор. И за то, что вы не притворяетесь подлецом.» Она протянула мне бокал. «А разговаривать я умею. И слушать тоже.» Она села обратно, поджав ноги под себя, как девчонка. «О чем поговорим? О Париже? О звездах? Или… — ее взгляд упал на небольшую шкатулку в углу, — …сыграем в шахматы? У меня есть. Иногда играю с хозяйкой. Она любит выигрывать.»

Облегчение, теплое и неожиданное, разлилось по груди. «В шахматы, — согласился я, возвращая ей улыбку. — Отличная идея, Катарина.»

Мы расставили фигуры на маленькой доске. Играли молча, сосредоточенно. Она играла неожиданно хорошо, с хитринкой. А я… я наконец мог выдохнуть. Отпустить натянутую тетиву хоть ненадолго. Золотой цехин лежал на столе — плата за тишину и за нежданное сочувствие. В этой душной комнате борделя, за шахматной доской, я нашел не любовницу, а невольную союзницу. Маленькую, хрупкую, но уже не чужую. И пока Луи терял голову наверху в объятиях брюнетки, а Брагадин, возможно, подсчитывал барыши и оценивал новых «клиентов», я строил свою первую, крошечную опору в этом змеином гнезде. Одно слово о моей слабости — и Катарина могла стать угрозой. Но в ее глазах я прочитал что-то большее, чем расчет. Понимание. И, возможно, тихую зависть к той далекой женщине, которую любили «безумно».

Глава закончена, но история продолжается! Подпишитесь на меня, чтобы узнать о выходе новой главы первым. И если было интересно — ваши звездочки очень помогут книге!

Глава 11: Цена репутации и поле боя на пергаменте

Утро в Венеции ворвалось в узкое окошко серым, влажным светом. Я проснулся мгновенно, моя рука инстинктивно рванулась к кинжалу у пояса, прежде чем сознание осознало: я в комнате Катарины. Она спала сидя, прислонившись к стене у кровати, шахматная доска между нами как немой свидетель нашей странной ночи. Ее лицо в покое казалось моложе, уязвимее, без профессиональной маски.

Я осторожно встал, стараясь не разбудить ее. Но шелест одежды заставил ее вздрогнуть и открыть глаза. На мгновение в них мелькнуло привычное настороженное ожидание клиента, но, увидев меня, сменилось на теплую, усталую улыбку.

«Утро, синьор,» — прошептала она хрипловато. «Ваши люди уже ждут внизу?»

Я кивнул. «Да. Пора идти.» Я поправил камзол, собираясь уйти, но Катарина вдруг поднялась.

«Погодите.» Она подошла ко мне. Ее движения были быстрыми и решительными. Прежде чем я понял ее намерение, ее руки уже были в моих волосах — нежно, но энергично взъерошивая аккуратную прическу. Затем она легонько помяла воротник моей рубашки, скомкала складки на камзоле, сделала вид, что поправляет пояс, слегка сдвинув его.

«Так, — она отступила на шаг, окинув меня критическим взглядом художника. — Теперь сойдет. Выглядите… как настоящий гуляка после бурной ночи.» В ее глазах светилась грустная ирония.

Я смотрел на нее, пораженный этой заботой, и понял. Она создавала мне алиби. Репутацию. Я невольно улыбнулся. «Спасибо, Катарина. Ты… очень предусмотрительна.»

Она пожала плечами, но грустная тень не сходила с ее лица. «Все женщины мечтают о любви, синьор, — тихо сказала она. — Пусть даже чужой. Я увидела ее вчера. В ваших глазах. Это… красиво. И очень печально.» Она отвернулась к окну, где тускло светило венецианское утро. «Идите. Ваши друзья не любят ждать.»

Я положил еще один цехин на столик рядом с первым. Не плата. Благодарность.

Она не обернулась, лишь махнула рукой.

Спускаясь вниз, я чувствовал себя нелепо и благодарно одновременно. Запах таверны — вчерашнего вина, пота и жареного — ударил в нос резче, чем ночью. За центральным столом, уставленным пустыми кружками и объедками, сидели Луи и Брагадин. Луи выглядел помятым, но довольным, с сияющими глазами и легкой дрожью в руках — последствия вина и, вероятно, не только. Брагадин был безупречно спокоен, словно провел ночь в своем кабинете, а не в борделе. Он медленно допивал кофе из маленькой чашки.

Оба подняли глаза, когда я подошел.

«Граф!» — Луи приветствовал меня с преувеличенной бодростью, но в его взгляде мелькнуло острое любопытство. «Надеюсь, искусство вчерашнего вечера вдохновило вас на великие дела?»

Брагадин лишь слегка кивнул, его взгляд скользнул по моим взъерошенным волосам, помятому камзолу. В его глазах застыло откровенное, почти профессиональное одобрение. Он видел именно то, что хотел увидеть: разгулявшегося французского вельможу. «Синьор де Виллар. Выглядите… увлеченным.»

Я кивнул, стараясь сохранить легкую усталость и самоуверенность в голосе. «Вечер был… насыщенным, синьор Брагадин. Благодарю за рекомендацию.» Я сел, отказавшись от предложенного вина, попросил кофе.

Разговор был краток и формален. Брагадин расспросил о впечатлениях от Венеции. Я отвечал уклончиво, но не отказывался от перспективы будущих встреч. Луи вставлял шутки, явно наслаждаясь ролью беспечного компаньона.

Попрощавшись, Брагадин встал. Его рукопожатие было сухим и крепким. «До скорого, синьоры. Уверен, наши пути еще пересекутся. Венеция — город тесный для интересных людей.» Его взгляд на меня был оценивающим, но уже без вчерашней настороженной стены. Я прошел первый тест.

Я тоже поднялся. Луи, оживленно болтая о достоинствах вчерашней брюнетки, последовал за мной. Выйдя на пристань к ждавшей гондоле, Луи внезапно смолк. Только когда лодка отчалила, скользя по мутной воде в сторону палаццо, он повернулся ко мне. Его лицо потеряло маску весельчака, стало серьезным, изучающим.

«Ну что, Леонард, — начал он прямо, без предисловий, глядя на серую воду канала. — Я думал, ты остепенился. Стал примерным мужем. А вон как!» Он кивнул в сторону скрывшегося из виду «Рыжего Осла».

Я молчал, глядя на проплывающие фасады. Молчание затянулось.

Луи не отводил взгляда. Наконец, он тихо, почти шепотом, чтобы не услышал гондольер, выдал: «Чем ты всю ночь занимался с девкой?» Пауза. Я не реагировал. Луи наклонился ближе, его голос стал жестче, настойчивее. «Разговаривали?»

Я медленно повернул голову, встретив его взгляд. Его глаза были спокойны, но непроницаемы.

Луи выдержал этот взгляд, и в его глазах вспыхнуло понимание, смешанное с изумлением. «Черт… — прошептал он. — Ты… ты не спал с ней. Совсем.» Он откинулся на спинку сиденья, словно