Я так не хотела. Они доверились кому-то одному, но об этом узнал весь интернет. Истории борьбы с шеймингом и преследованием - Кэрри Голдберг Страница 10

Удовлетворенные, следователи сказали, что меня могут увезти из участка. Меня посадили в фургон вместе с горсткой других задержанных и отвезли за четыре квартала в центральный офис округа Кингс. Меня водили от очереди к очереди — фотографировали, обыскивали, снимали отпечатки пальцев и задавали вопросы, а потом отвели в женскую камеру вместе с полудюжиной других женщин. По дороге мы прошли мимо запертых мужчин. Мой бывший уже был там и, очевидно, рассказал обо мне своим сокамерникам. Они выкрикивали мое имя, когда я проходила мимо.

«Кэрри! Он все еще любит тебя!» — закричал один из них.

Центральная тюрьма находится в центре Бруклина, в двух кварталах от моей работы и недалеко от моей квартиры. Но мне казалось, что я на другой планете. Камера была хуже, чем все, которые мне доводилось видеть по телевизору, — с бетонным полом, единственным телефоном-автоматом, несколькими синими спортивными ковриками и унитазом из нержавеющей стали без сиденья. Прямо там, в центре камеры.

Ночной суд закрывается в час ночи, и если вас до этого не вызовут к судье для предъявления обвинения, вам придется провести ночь в тюрьме. Я провела в этой камере почти семь часов, прежде чем мое имя наконец было названо.

Меня приковали к группе других заключенных и повели по лабиринту подземных коридоров, которые вели в зал суда, освещенный флуоресцентными лампами. Секретарь суда зачитал предъявленные мне обвинения — угроза третьей степени, преследование и попытка нападения. Прокурор настаивал на моем аресте. Адвокат, с которым я не встречалась, но который, по-видимому, представлял мои интересы, утверждал, что я «впервые обвиняюсь в преступлении» и должна быть освобождена под подписку о невыезде. Мой адвокат взял верх. Мне сняли наручники и позволили выйти через главный вход. Потребовались месяцы — и десятки тысяч долларов судебных издержек, — прежде чем я наконец добилась снятия с себя ложных обвинений.

Я не стала рассказывать Франческе об этом. Она и так была достаточно напугана. Больше всего ее волновало то, что Томпсон может выполнить свои худшие угрозы. Она призналась, что оставила своим друзьям копии доказательств того, что Томпсон преследовал ее.

— Таким образом, — объяснила Франческа, — они смогут сообщить полиции, кто меня убил, если мое тело когда-нибудь найдут.

Через девять месяцев после того, как Франческа разорвала отношения c Томпсоном, его все еще не арестовали. После каждой новой хитрости — например, когда он создавал антисемитский аккаунт в Instagram на имя Франчески или когда он писал мне по электронной почте, что за ним охотятся африканские террористы, которые хотят причинить вред ему и Франческе, — мы звонили Моне и передавали доказательства оперативному сотруднику. Мы оказались в тупике. Томпсон был настолько искусен в использовании анонимизирующего программного обеспечения, что было почти невозможно отследить связь с ним.

А затем, в конце февраля, атаки Томпсона стали просто ужасающими. Из своего дома в Сент-Луисе он открыл ноутбук и набрал в Google адрес электронной почты Центра еврейской общины в районе Ла-Холья, Сан-Диего, где когда-то жила Франческа. Это было всего через несколько недель после инаугурации Дональда Трампа. По всей стране прокатилась волна антисемитских угроз взрывов и вандализма, а также критики, что Трамп сделал недостаточно, чтобы осудить нападения. Напряжение было велико. Томпсон начал печатать. Кто-то подложил бомбу в центр, писал он. Террорист «ненавидит еврейский народ», добавил он, и хочет «убить как можно больше евреев как можно скорее». Он указал в своем письме имя предполагаемой террористки: Франческа Росси.

В отдельном письме в еврейскую школу на Манхэттене Томпсон угрожал «еврейскому Ньютауну», ссылаясь на резню 2012 года, в которой двадцать первоклассников и шесть взрослых были застрелены в начальной школе в Ньютауне, штат Коннектикут. В общей сложности Томпсон написал по меньшей мере 12 писем с угрозами о взрывах в еврейские центры по всей стране и везде указал Франческу. Это была миссия Томпсона: разрушить жизнь Франчески.

К тому времени я уже помогала Франческе разработать сценарий для сотрудничества с местной полицией, когда они стали изучать один из поддельных отчетов Томпсона. Мы решили, что она направит их нашему контактному лицу в Министерстве юстиции, который объяснит, что Франческа была жертвой, а не преступником. Но угрозы взрыва бомбы вызывают другую реакцию. Во многих странах на сообщения о серьезных угрозах реагируют группы спецназа, которые прибывают на место происшествия с оружием в руках.

Создание фальшивых сообщений о потенциально смертельных преступлениях, так называемый ложный вызов, — это типичный пример преследования за компанию, тактика, популяризируемая геймерами, иногда со смертельными последствиями. После споров вокруг игры Call of Duty: WWII, в декабре 2017 года, мужчина из Лос-Анджелеса позвонил в 911, сообщив о том, что удерживает заложников в резиденции в Уичито, штат Канзас. Полиция приехала в дом Эндрю Финча, двадцативосьмилетнего отца двоих детей. Когда Финч открыл входную дверь, офицер застрелил его.

28 февраля 2017 года два вооруженных агента ФБР появились в квартире Франчески. С колотящимся в груди сердцем она открыла дверь. Офицеры спросили ее об угрозах взрыва.

— Это не я, — сказала она, быстро протягивая полицейским свой журнал слежки — к настоящему времени он насчитывал уже тридцать одну страницу — с хроникой девяти месяцев преследований и угроз Томпсона. — Это тот парень, которого вы ищете.

Томпсон месяцами избегал ареста. Но именно тогда он сосредоточил свои атаки исключительно на Франческе, ее друзьях и семье. Угрозы взрыва и угрозы национальной безопасности требуют от правоохранительных органов такой срочной реакции, какой не бывает у одинокой женщины в кризисной ситуации.

Меньше чем через неделю, 3 марта, Томпсона, которому тогда был тридцать один год, наконец арестовали. Он был взят под стражу в Сент-Луисе и экстрадирован в Южный округ Нью-Йорка, где в конечном итоге признал себя виновным по одному пункту обвинения в киберпреступлении и по одному пункту обвинения в мошенничестве с угрозами взрыва бомбы. И то, и другое — преступления федерального уровня. Когда полицейские обыскали дом Томпсона, они конфисковали 25 цифровых устройств, которые он использовал для своих атак.

Судьи учитывают несколько факторов при вынесении приговоров преступникам, в том числе влияние преступлений на потерпевших. Мы с Франческой неделями работали над ее заявлением о воздействии на жертву, чтобы убедиться, что ее слова отражают страдания, которая она терпела от преследований. Ее друзья и семья тоже приняли участие. Больше года своей жизни Томпсон посвятил тому, чтобы мучить Франческу, но когда она стояла перед судьей Кастелом в тот декабрьский день, власть принадлежала ей.

В ярких подробностях Франческа описала, как Томпсон