Полдень, XXI век, 2008 № 11 - Яна Юрьевна Дубинянская Страница 47

Пришлось ждать еще неделю. И в следующий раз Иванов не промахнулся. Как только Главарь появился, Иванов его схватил. Вначале он хотел доставить его в штаб живым, но сил на это совсем не оставалось. К тому же сообщники Главаря, обеспокоенные его долгим отсутствием, уже начали поиски. Иванову пришлось поспешно отрезать Главарю голову, которую он собирался представить в качестве доказательства выполненного задания, и положить в рюкзак, совсем к этому времени опустевший.

Через два дня, усталый, но довольный, он входил в штаб. Завистник-генерал встретил Иванова очень приветливо, налил водки и дал закусить, после чего отпустил спать, предложив оставить голову Главаря в своем сейфе для лучшей сохранности. Не подозревая худого, капитан Иванов так и поступил.

А ночью его разбудили. Вооруженные сотрудники военной прокуратуры объявили Иванову, что он арестован за хищение в особо крупных размерах и государственную измену. Иванова обвинили в хищении десяти бочек чистого спирта, которым танкисты промывали гусеницы своих боевых машин, из-за чего сорвалась важная военная операция. Его отвели в гарнизонную тюрьму. На самом деле Иванов ничего не делал. Все подстроил завистливый генерал. Это он сам похитил спирт и выпил его с подхалимами-адъютантами и радистками легкого поведения. Теперь же он свалил вину на капитана Иванова, чтобы присвоить себе его заслугу в ликвидации Главного Главаря бандитов.

Радостно потирая руки, генерал достал голову Главаря из сейфа и поехал в Москву за наградой.

Но в тюрьме Иванов не пал духом. Он выбирался и не из таких переделок. Нужно сказать, что из тех десяти бочек он действительно взял две и закопал неподалеку от штаба. Но не для того чтобы потом выпить, а как неприкосновенный запас для танкистов на случай наступления. Иванов сделал это потому, что его богатый опыт подсказывал: спирт обязательно украдут.

Теперь же Иванов попросил позвать начальника тюрьмы и рассказал, где спрятаны бочки. Начальник со всей охраной тут же побежал их откапывать. Бочки принесли в тюрьму и как-то незаметно начали пить найденный спирт. При этом камеру Иванова и главные ворота тюрьмы закрыть забыли, чем Иванов и воспользовался, чтобы незаметно уйти. Этот план он составил заранее.

Добирался Иванов до Москвы долго, но все же успел к тому дню, когда обманщику-генералу должны были вручить награду в Георгиевском зале Кремля. Награду вручал лично Президент, поэтому охрана Кремля была усилена. Но капитана Иванова хорошо знали и уважали многие сотрудники спецслужб. Один из охранников отдал Иванову свою форму и служебное удостоверение, по которому тот беспрепятственно прошел в Георгиевский зал.

Как раз в этот момент Президент готовился вручить генералу миллион долларов и почетную грамоту.

— Стойте, товарищ Президент! — воскликнул Иванов и вышел вперед. — Знайте, что Генерал — обманщик и вор, а Главного Главаря на самом деле ликвидировал я.

— Чем вы можете это доказать? — спросил Президент.

— Прикажите принести сюда голову Главаря, — попросил Иванов.

Президент послал нескольких министров, и голову скоро принесли.

— Ну и что? — спросил Президент.

— А проверьте: оба ли уха у Главаря на месте! — предложил Иванов.

Президент подошел, потрогал и удивился.

— Действительно, правого уха почему-то нет. Куда же оно делось?

— Вот оно! — громко сказал Иванов, доставая из кармана правое ухо, с которым он не расставался даже в тюрьме.

А из другого кармана он достал собственноручные показания радисток легкого поведения о том, что спирт украл и практически самостоятельно выпил генерал-обманщик.

Генерала тут же арестовали, доллары передали Иванову и переписали почетную грамоту на его имя. Президент даже хотел пригласить его на обед в свою квартиру, но Иванов отказался: у него уже заканчивался отпуск, и нужно было срочно возвращаться на службу в разведку враждебного государства.

Он быстро переоделся и уехал.

Личности

Идеи

Мысли

ЮЛИИ БУРКИН

Гибель Высокого Искусства

Возможно, я буду сообщать сейчас очевидные вам вещи. Возможно, вы все это знали давно, а я, дурак, не знал. Но сам я ощущаю нижесказанное как открытие. Вот Маркс, например, открыл закон прибавочной стоимости, хотя и до него люди знали, что «деньги приносят деньги». Но он показал МЕХАНИЗМ того, как они липнут, чем перевел это знание из разряда мистики в разряд закона. И знали люди, что яблоки падают, но только Ньютон объяснил ПОЧЕМУ...

Думаю, всем нам периодически кажется, что искусство мельчает (а вместе с этим духовно деградирует общество, и эти процессы подстегивают друг друга), но мы говорим себе: «Старею, видно... Старикам всегда все вокруг не нравится, особенно нравы...» Но я понял ПОЧЕМУ, понял МЕХАНИЗМ, и знание этого механизма дает мне право утверждать: в данный момент искусство, точнее, то, что мы называем искусством, действительно гибнет. Это нам не кажется.

Итак...

Введение

(а точнее, «брюзжание»)

Сначала не механизм, а конкретизация тезиса: искусство гибнет. Всегда были книжки хорошие и не очень. Всегда было кино хорошее, среднее и совсем уж плохое. ..Но в последнее время, лет этак десять, ощущается тенденция к полной деградации всего и вся. Идешь в кино, расхваленное не только рекламой прокатчиков, но и, казалось бы, умными критиками, и заранее знаешь, что это будет не глубокое произведение, которое будет вспоминаться тебе годы, помогать понять жизнь, помогать жить (как вспоминаются многие российские и зарубежные киношедевры прошлого). Нет, это будет в лучшем случае «Пираты Карибского моря» — красивая картинка с кучей спецэффектов, а в худшем — «Бойня бензопилой в Техасе». Чаще нечто среднее вроде «Молчания ягнят» или «Парфюмера», где все «сделано» безупречно, но в основе простенькая и противненькая история.

Нет сейчас в широком, во всяком случае, прокате таких умных драм, как «Полет над гнездом кукушки» или таких тонких комедий, как «Берегись автомобиля». Нет ни зарубежных, ни отечественных фильмов глубоко психологичных, изящных, сделанных настоящими мастерами и по самым высоким современным критериям... Во всяком случае, нет такого умного и захватывающего МАССОВОГО кино. Если то кино — середины и конца XX века — можно было бы назвать продолжением театра,