Сорока на виселице - Эдуард Николаевич Веркин Страница 32

Что теперь делать? Собирался к Марии, но если она не хочет… Наверное, в столовую.

– Пойдем позавтракаем, – предложил Уистлер. – Доктор Уэзерс советует легкоусваиваемую диету, побольше зелени и сыра… Столовая у нас…

Я указал.

– Точно. А я до сих пор путаюсь…

Направились в столовую.

– А почему не уходит «Тощий дрозд»? – спросил я. – Что с ним?

– Навигационные контуры, – ответил Уистлер. – Их тестируют – это длительная процедура. А потом, мы еще не выгрузили трюмы. Так что на недельку ему придется задержаться… Или дольше. Инженер трюма провалился в прорубь, теперь все придется делать самим… Так что «Дрозд» еще подождет…

– Я видел царапину на борту… – указал я. – Борозду. Может, из-за этого?

– Ян, ты наивный человек, в мире таких почти не осталось… – Уистлер посмотрел на меня с сочувствием. – Царапина… Это нарочная царапина, декоративная… Развлекательная. Людям нравится рассказывать истории о том, что в подпространстве они наткнулись на метеорит или что их пытался схватить… Кто там у нас в подпространстве? Кецалькоатль? Тиамат? Левиафан?

– Харибда.

– Во‐во, она. – Уистлер закурил. – И сестра ейная Скилла. Не следует недооценивать карнавальности текущего бытия, Ян, все как всегда, все как обычно… Слушай, у меня от этого полярного дня в глазах малиновые мухи…

«Тощий дрозд» похож на блесну, вспомнил я.

Глава 6

Поток

– Предлагаю слегка осмотреться, – сказала Мария с утра.

Я намеревался спуститься в столовую, в меню были оладьи с яблочным вареньем и универсальная каша, но Мария перехватила меня у лифта.

– Предлагаю прогуляться к актуатору, – она махнула рукой в сторону запада.

Мария была настроена решительно и выглядела хорошо, синяка на лице не осталось, кровь разошлась от глаз, и Мария почти не отличалась от той, которую я встретил в терминале Лунной базы.

– Сейчас?

– Почему нет? Лучше с утра, потом у меня книги. Огромный объем работы, я такого, честно говоря, не ожидала, все свалено вдоль стен, все кое-как… Собирайся, Ян.

– Не знаю… Штайнер обещал проводить к Объему послезавтра, объяснить…

Директор филиала Штайнер заглядывал вечером, вчера. Ходил по номеру, зевал, хрустел пальцами и хмурился, уверял, что члены Большого Жюри вот-вот прибудут, во всяком случае, половина точно. И уже тогда он проведет всех собравшихся по зданию Института и все покажет. Говорил, что не разделяет надежды Уистлера на фермент LC, а опасения Кассини, напротив, разделяет, от фермента LC хорошего ожидать не стоит, спросил, как я себя чувствую.

– Самим интереснее. – Мария вызвала лифт, шагнула в кабину, я за ней.

– А ты знаешь, куда идти? Это ведь самое большое здание…

Во всех колониальных мирах.

Я сказал Штайнеру, что чувствую себя неплохо.

– Ян, это здание проектировали синхронные физики. Куда бы ты ни шел, выйдешь к актуатору. Если хочешь, можем провести эксперимент…

Пока мы поднимались на двадцать восьмой уровень, Мария объясняла, почему лучше сходить к актуатору самим. Штайнер, как любой ответственный руководитель, поведет туда, где есть чем похвастать, и непременно начнет привирать, а она, как всякий уважающий свою профессию библиотекарь, предпочитает составлять независимое мнение. К тому же Штайнер слишком занят, скорее всего, он предложил проводить нас до актуатора из административной вежливости, послезавтра у него найдется миллион неотложнейших дел, так что лучше не терять времени и взять дело осмотра Объема в свои руки. А чтобы не заблудиться, она прихватила в столовой путеводитель.

– А потом, послезавтра, начинается работа, – сказала Мария. – А сегодня Уэзерс мне прописал покой, общую релаксацию и марциальные воды, здесь они вполне себе достойные.

– Ты полагаешь, что возле актуатора мы встретим… покой? Я слышал, что, напротив, это весьма беспокойное устройство…

– Вот и посмотрим. Надоело валяться… Слушай, я вчера начала «Книгу непогоды», ты не читал?

Кабина остановилась.

– Нет, – ответил я.

На двадцать восьмом уровне было прохладно и едко пахло паленой пластмассой, а я вдруг подумал, что не отказался бы от марциальных процедур. В теплую ванну. Или в прохладную ванну. Или в ванну умеренной температуры.

– Легкая вещь, я сама раньше про нее не слышала, позор.

– В мире слишком много книг, – сказал я. – Невозможно слышать про все.

– Это все-таки моя профессия, я должна… Увы, литература ойкумены недостаточно изучена, а сами земляне чересчур консервативны, всё, что издается за пределами Солнечной системы, зачастую воспринимается несколько снисходительно…

Двадцать восьмой уровень ничем не отличался от уровня, на котором поселился я, – здесь отсутствовали острые углы и прямые линии, глазу не за что зацепиться, хотя нет, холл вокруг лифта оказался засыпан обрывками плотной синеватой бумаги, я такую не видел никогда, поднял кусочек, на нем чернела буква «Ц».

– Это физики, – пояснила Мария. – Они предпочитают старую бумагу. И сажевые чернила.

«Ц» выведена уверенным росчерком, задорная буква, подмигивает. И гусиные перья.

– А некоторые используют чернила из каракатиц…

Мария подняла и протянула мне клочок бумаги, синий обрывок. «О». Действительно чернила.

– Похоже, здесь порвали письмо, – я указал на пол. – Наверное, Уистлер.

– Почему именно Уистлер?

– Вряд ли Шуйский, не похоже на него… Штайнер занят, Кассини… нет… остается Уистлер. Составил письмо «прекрасной сеньоре Оц», но потом передумал, порвал и…

Зачем-то раскидал по холлу двадцать восьмого уровня.

– В конце девятнадцатого века люди перестали писать письма, – сказала Мария. – А в конце двадцать первого вновь начали. Ты знал про это?

– Нет.

На самом деле я знал, мне мама рассказывала. И учила писать, и сама писать любила.

– Развитие и удешевление связи, упрощение коммуникационных систем, миниатюризация электроники, письма вымерли. А потом…

Мария достала путеводитель по Институту, принялась листать, пытаясь отыскать схему уровня. Я ждал.

– Нет, это, похоже, бесполезно… – Мария убрала путеводитель в карман. – И куда дальше?

В холл выходили четыре коридора, по два в каждую сторону. Указателей на стенах не было и здесь, видимо, синхронные физики обходились без них.

– Ну и куда… Куда дальше? – повторила она.

Я указал на синий.

– Почему ты так решил? Ах, ну да, Змей великих прерий…

Мария понимающе улыбнулась.

– Этим коридором ходили гораздо чаще, – она указала на пол. – И ты наметанным взглядом следопыта различаешь протертость покрытия на полу. Так?

– Так.

На самом деле никакой протертости нет, все покрытия обладают памятью и способностью к регенерации, тропу здесь не протоптать и не протереть. А из синего коридора тянуло холодом, не сильно, но ощутимо, я почувствовал.

– Актуатор там.

Я направился в синий коридор, Мария догнала.

– А скольких ты спас? – расспрашивала Мария. – Я думала, этим занимается служба экстренного спасения, разве