Призрачная империя - Рина Харос Страница 26

– Надо же, как интересно получается, – начал свое повествование незнакомец, с каждым словом делая шаг вперед. – Великий правитель, который так яростно защищал церковных служителей и делал все для их блага. Экономика, политика, победа в войне с Наполеоном. Разве может российский народ мечтать о большем? Уверен, что нет. Они видят сильного лидера, за которым можно идти, но не замечают главного – испуганного мальчишку, неспособного признаться самому себе в грехах, сжигающих душу.

– Я…

– Пытаешься забыть тот момент, когда вошел в комнату и увидел отца мертвым, – продолжил мужчина, проигнорировав мои слабые попытки возразить. – По твоей вине его убили, а ты, надев маску напускного траура, прибрал власть, выстраивая вокруг себя образ святого.

– Неправда…

Мужчина встал в опасной близости – можно было протянуть руку и коснуться призрачного лица незнакомца, который, казалось, только этого и ждал, прокручивая крестик между пальцами, то и дело норовя уронить его на пол и посмотреть на мою реакцию. Но что-то внутри говорило о том, что не стоит вестись на провокации, нужно молча выслушать, чего он хочет. Я пару раз растерянно моргнул и втянул воздух, наконец-то различив черты лица мужчины в темноте: прямой нос, густая темная борода и длинные черные волосы, собранные в низкий хвост, но больше всего выделялись зелено-голубые глаза, которые смотрели в самую душу, выворачивая ее наизнанку.

– Хочешь возразить, Александр?

– Нет.

– Что, даже покаяться не желаешь?

– Я безгрешен. Бог тому свидетель.

Мужчина некоторое время молчал, а затем улыбка коснулась его губ, превращаясь в звериный оскал. Белоснежные клыки выступили над мягкой плотью, деревянная трость с гулом упала на пол, пару раз отскочив. Незнакомец, не сводя пристального взгляда, склонил голову набок и издал хриплый смешок, который подхватили тени, окружающие плотным кольцом со всех сторон, словно удавка на шее. Темное одеяние сменилось на белоснежную рясу, молодое лицо исказилось, и передо мной предстал не кто иной, как Бог: золотой крест свисал с морщинистой шеи, небольшая бутыль со святой водой покоилась в правой руке, а левая была прислонена к груди, где билось сердце.

– Что же ты молчишь, Александр? Вот он – я, свидетель, который, к сожалению, пойдет против тебя.

– Быть этого не может… – только и смог произнести я, стараясь не поддаваться панике, которая уже схватила меня цепкими объятиями.

– Чего же?

– Ты ненастоящий… Мне это все снится…

– Мертвые не могут видеть сны. – Бог безмолвствовал пару минут, а потом произнес бесцветным приглушенным голосом: – Покайся, Александр, и освободи душу от греховности.

– Я… я чист перед тобой, Создатель.

Я увидел в глазах Бога разочарование. Он ничего не сказал, только отвернулся и медленно принялся удаляться в сторону двери, ведущей в коридор. Я вскочил с кровати и попытался слезть с нее, но что-то мешало это сделать. Прищурившись, заметил, как покои окружили тени, держащие в руках старые, порванные местами сапоги с металлическими бляшками, которые отражали серебристый свет в лунных лучах. Они медленно, как одна, поднимали руки, напоминающие человеческие, и заводили их за головы, готовясь к удару.

– Вы не можете! Я не убивал отца!

– У меня другое мнение на этот счет.

Создатель не обернулся, но я услышал в его словах удовлетворение. Последнее, что я увидел перед тем, как боль пронзила лицо, – Бога, который стоял в дверном проеме и наблюдал с улыбкой на устах за тем, как тени, словно завороженные, наносили удары, что некогда получал мой погибший отец.

Глава 19

Отец Дмитрий

Породи слабость палача,

Да воздастся на смертном одре

– Есть какие-то новости?

Поправляя рясу, которая душила, словно собачий поводок, я всматривался в собственное отражение, которое шло рябью – от старого морщинистого священника до молодого, лет тридцати, мужчины с темными волосами и бородой. Не мог отделаться от саднящего чувства в груди, что скоро все разрешится благоприятным образом: Гриша подавал большие надежды и почти что не задавал вопросы – зачем, для чего, почему. Я постепенно через прикосновения передавал ему часть своих воспоминаний, вживляя их в его собственные, чтобы, когда пробьет час, Азаров смог использовать их как оружие.

Он молча выполнял любые наказы и быстро проникся особой, трепетной любовью к одному из бесов, которого отправлял на различного рода послания чаще остальных. Между ними возникла своего рода ментальная связь, позволяющая Грише и прислужнику чувствовать, если кому-то из них грозит опасность.

Бес, что стоял рядом, переминался с копыта на копыто и виновато отводил мохнатую морду в сторону, стараясь не встречаться взглядом.

– Есть какие-то новости? – с нажимом вновь спросил я, чувствуя, что волна раздражения прошлась по телу.

– Нет, господин, я пока не смог отыскать ту, что стала бы для него идеальной парой для свершения правосудия.

– Что, в Российской империи не нашлось ни одной девочки, девушки, женщины, которая стала бы Азарову верной спутницей?

– Совершенно верно.

Я раздраженно фыркнул и отошел от зеркала, оставив личину священника. Не стоило пугать народ раньше времени, показывая облик подросшего Азарова. Мне нравилось, что я мог в любой момент сменить внешность и отвести подозрения. Монахини, что долгое время работали в монастыре, начали кидать настороженные взгляды и перешептываться, недовольные тем, что Гриша в священных стенах вот уже два года, а ни разу не выполнил ни единой работы: не поменял постель в крыле, где жили мальчики, не помыл посуду, не протер полы. Приходилось действовать осторожно и под покровом ночи избавляться от ненужных сплетен, скидывая старческие тела в канавы, где лакомство уже поджидали бесы. Утром, собирая прислужников церкви в большом зале, я вставал и начинал призывать к Богу, вкладывая в слова совершенно иной смысл – женщины, которых в предрассветные часы начинали искать, уехали навестить больную тетушку или сестру и вскоре вернутся вновь. Но этого, конечно, не происходило. Все забывалось под тяготами рутины.

– И что прикажешь делать с этой информацией? – услужливо спросил у беса, который пытался слиться со стеной, но из-за ярких солнечных лучей не смог этого сделать – слишком была заметна его несуразная фигура на фоне дерева.

– Простить и отпустить?

– О нет, это было бы слишком просто. Тебе ли не знать, что такие пути скучные и не доставляют должного удовольствия, когда дело подходит к концу. Раз в империи нет той, что встрепенет сердце Азарова, значит, надо ее создать.

– Создать? – с сомнением в голосе произнес бес.

– Именно так я и сказал. Возродить, вдохнуть жизнь. Лишенный сострадания Азаров,