Опасные видения - Коллектив авторов Страница 79

Большая часть науки/искусства психологии связана с реабилитацией преступников. Скоро эти знания забудутся, как алхимия.

Но пересадка органов – только половина дела. Ее конкурентка – аллопластика, то есть наука и эмпирическая технология по пересадке чужой материи на человеческое тело в медицинских целях. Сегодня тысячи ходят по улицам с металлическими кардиостимуляторами в сердцах, с нейлоновыми трубками вместе отдельных участков артерий, с пластмассовыми клапанами вместо органических в больших венах, с прозрачными вставками в глазах. Когда человека исцеляет аллопластика, никто не умирает.

Считайте следующие пятьсот лет гонкой этих двух технологий – аллопластики и пересадки органов. Правда, пересадка победит. Она проще.

Светлая сторона пересадки органов и правда что ни на есть светлая. Пока у банков хватает материала, каждый гражданин может жить столько, сколько держится нервная система, а врачи будут менять запчасти, как только сносятся старые. Сколько проживет мозг с надежным молодым кровоснабжением? Кто знает. Я бы сказал – века.

Но когда на кону века жизни, какой гражданин станет голосовать против смертной казни за ложную рекламу, многократный переход улицы в неположенном месте, хамство, уклонение от подоходного налога, рождение детей без лицензии? Или (и вот где настоящая угроза) критику правительства? Когда речь о банках органов, «Человек-головоломка» – это взгляд в лучшее из возможных будущих. А худшее – нескончаемая диктатура.

В Рождество Христово 1965 года Харлан сказал, что собирает рассказы для антологии. Я был на середине романа о проблеме банков органов в межзвездной колонии Земли (уже почти закончен)[100] и отвлекся от него, чтобы показать, как эта же проблема может повлиять на Землю.

Думаю, я бы мог продать этот рассказ где угодно. Но здесь он неизбежно вызовет разговоры и тем самым выполнит свое назначение. Потому что кому-то пора бы уже об этом задуматься. Времени мало. Это просто случайность, что банки крови Красного Креста еще не пополняются из моргов. Представьте себе все преимущества – и вздрогните.

«Побросаю-ка я кости»

Предисловие

Область спекулятивной литературы, как ни странно, делает из писателей специалистов. Есть инопланетные экологи вроде Хола Клемента, поэты-имажисты вроде Рэя Брэдбери, разрушители миров вроде Эдмонда Гамильтона и А. Э. ван Вогта. Но слишком мало «писателей эпохи Ренессанса», чтобы работали бы во всей спекулятивной палитре, от готической фантазии до рассказов «твердой» научной фантастики про сальники да сопла. И среди этих редких мастеров на все руки – лишь пригоршня тех, кто справится с рассказом ужасов в контексте современного общества.

Фриц Лейбер, который со своими двумя «Хьюго» за плечами не нуждается в представлениях, – явно самый разносторонний из этой пригоршни. Он родился в 1910 году в Чикаго, в семье шекспировских актеров Фрица Лейбера и Вирджинии Бронсон, учился в Университете Чикаго, получив диплом бакалавра по психологии с отличием и проведя три года в обществе «Фи Бета Каппа». Читал епископальные тексты и посещал Общий теологический семинар в Нью-Йорке, в 1935-м играл в гастролирующей труппе своего отца[101], с 1937-го по 1956-й занимался редактурой, преподавал один год драму в Оксидентал-колледже в Лос-Анджелесе. Младший редактор Science Digest в 1945–1956-м, а с тех пор – писатель-фрилансер.

Для историков: первый принятый рассказ Фрица Лейбера – «Автоматический пистолет», вышедший в Weird Tales в мае 1940-го. Его первый опубликованный (и оплаченный) рассказ – «Двое искали приключений», положивший начало его достопамятной серии в жанре «меча-и-магии» о Фафхрде и Сером Мышелове, в августовском выпуске 1939 года Unknown. Из его четырнадцати книг фанаты с теплом вспоминают «Ведьму», «Мрак, сомкнись!» (лауреаты «Хьюго» 1958-го и 1964-го), «Необъятное время» и «Странник», «Посланцы Ночной Тьмы», «Ведро воздуха» и недавний «Тарзан и Долина Золота».

Между прочим, очень правильно, что из всех возможных кандидатов новое приключение этого знаменитого на весь мир персонажа Эдгара Райса Берроуза поручили именно Фрицу Лейберу. Благодаря способности привносить во все, что он пишет, не только мастерство, но и неподдельную поэзию, он уже больше двадцати лет на переднем краю художественной литературы. Как демонстрирует роман о Тарзане, его бешеный талант по слиянию воображаемого с реальным не знает равных. А что касается участия в антологии, не могло быть рассказа лучше, чем тот, что Фриц решил рассказать. Ведь он один уже показывает, почему так редко возможны четкие линии демаркации между фэнтези и научной фантастикой.

«Побросаю-ка я кости» на момент написания этого предисловия – первый рассказ Фрица Лейбера за два года. В нем показана лейберовская концепция Вселенной с магией, наукой и суеверием, а также неприкрыто виден любовный роман человека с английским языком. Рассказ не поддается определению, хоть в нем есть примесь чистых ужасов, научной фантастики, психологического фэнтези и юнгианских толкований личного безумия наших времен. Условия, поставленные для этого сборника, соблюдены достойно: авторов просили показать «опасные» видения – и должен признать, немного найдется более жутких идей, чем та, что предлагает Фриц Лейбер, наконец дающий имя Принцу Тьмы.

Побросаю-ка я кости

Фриц Лейбер

И вдруг Джо Слаттермилл понял, что пора ему убираться, а не то у него взорвется черепушка и прошьет шрапнелью костей все швы и подпорки, что еще держат его дом – сляпанный как будто из больших деревянных, штукатурных и обойных игральных карт, не считая большого камина, печей да дымохода напротив него.

Зато они уж были прочны, как скала. Камин высотой до подбородка и по меньшей мере в два раза длиннее, c ревущим от края до края пламенем. Над ним – ряд квадратных дверок духовок: Жена зарабатывала хлебопечением. Над духовками – каминная полка во всю стену, слишком высокая, чтобы дотянулась Мать или – в нынешние времена – запрыгнул Мистер Толстопуз, заставленная всякими семейными безделушками, хотя те из них, что не были каменными, стеклянными или фарфоровыми, после десятилетий жара от камина так усохли и потемнели, что больше напоминали высушенные человеческие головы и обугленные мячики для гольфа. В одном конце полки скопились квадратные бутылки джина его Жены. Над полкой висела старая фотография, такая высокая и такая мутная от копоти и сажи, что завихрения и что-то вроде толстой сигары на ней напоминали разве что горбатый пароход, пробивающийся через шторм из светлых пылинок.

Не успел Джо и пальцы ног в сапогах подвернуть, как Матушка уже догадалась, что он затеял.

– Ну опять пошел дурака валять, – пробормотала она уверенно. – А карманы полны семейных денег, чтоб на грех спускать. – И