Опасные видения - Коллектив авторов Страница 53

Первую женщину он нашел, когда она материализовалась за маленьким водопадом, льющимся из пустоты, и стала наполнять его зыбкой звенящей влагой лазурный куб из безымянного материала. Джек нашел ее и вогнал свой живой нож ей под затылок. Потом вырезал глазные яблоки и положил ей в разжатые ладони.

Вторую женщину он нашел в одной из высоток – она занималась любовью с ветхим стариком, который пыхтел, хрипел и хватался за сердце от ее юной страсти. Она убивала его, пока Джек убивал ее. Он вогнал живой нож в округлую поверхность внизу ее живота, пронзил половые органы, когда она скакала на старике. Она обдала кровью и чем-то вязким простертое тело старика, который тоже скончался, потому что клинок отсек член прямо внутри девушки. Она повалилась на старика ничком – так их Джек и оставил, слившихся в последних объятьях.

Он нашел мужчину и задушил голыми руками, пока тот пытался дематериализоваться. Только потом Джек узнал в нем одного из флоксов и сделал аккуратные надрезы на лице, куда воткнул его же гениталии.

Еще одну женщину он нашел, когда она пела детям нежную песню о куриных яйцах. Он вскрыл ей глотку, перерезал звенящие внутри струны. Голосовые связки вывалились ей на грудь. Но он не тронул детей, жадно наблюдавших. Он любил детей.

Он охотился в нескончаемой ночи, собирая гротескную коллекцию сердец одного, трех, девяти людей. А когда собрал дюжину, выложил в виде дорожных указателей на одном из широких бульваров, где никогда не ездил транспорт, потому что жители этого Города в транспорте не нуждались.

Как ни странно, сердца Город не убрал. Перестали исчезать и трупы. Джек перемещался с относительной безнаказанностью, прятался, только когда видел разыскивающие его большие отряды. Но что-то в Городе происходило. (Однажды он услышал странный скрежет металла по металлу, скрк-кк пластмассы, врезающейся в пластмассу, – хоть и не знал, что такое пластмасса, – и нутром понял, что слышит сбой машины.)

Он нашел женщину, принимающую ванну, связал ее собственными подтяжками, отрезал ноги по колено и оставил в алой ванной кричать, пока из нее вытекала жизнь. Ноги он забрал с собой.

Найдя мужчину, который торопился сбежать от ночи, он набросился, перерезал ему горло и отхватил руки. Их он заменил ногами мывшейся женщины.

И так тянулось и тянулось, ведь время больше не знало меры. Он показывал им, что может породить зло. Он показывал, как смешно их бессмертие в сравнении с его.

Но одно наконец показало ему, что он побеждает. Скрываясь в антисептически чистом зазоре меж двух низких алюминиевых кубов, он услышал голос, доносившийся сверху, со всех сторон и даже изнутри. Он услышал общественное объявление по телепатической системе, которой пользовались жители Города на краю Мира.

НАШ ГОРОД – ЧАСТЬ НАС, А МЫ – ЧАСТЬ НАШЕГО ГОРОДА. ОН ОТКЛИКАЕТСЯ НА НАШИ РАЗУМЫ, А МЫ ЕГО КОНТРОЛИРУЕМ. ГЕШТАЛЬТ, КОТОРЫМ МЫ СТАЛИ, ПОД УГРОЗОЙ. В НАШЕМ ГОРОДЕ ПОСЕЛИЛАСЬ ИНОРОДНАЯ СИЛА, И МЫ ЕЕ РАЗЫСКИВАЕМ. НО РАЗУМ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА СИЛЕН. ОН НАРУШАЕТ РАБОТУ ГОРОДА. ПРИМЕР – ЭТА БЕСКОНЕЧНАЯ НОЧЬ. МЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ. МЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ СОЗНАТЕЛЬНО СФОКУСИРОВАТЬ МЫСЛИ И ПОДДЕРЖИВАТЬ ГОРОД. ЭТО УГРОЗА ПЕРВОГО УРОВНЯ. ЕСЛИ УМРЕТ ГОРОД, УМРЕМ И МЫ.

Объявление прозвучало не в таких словах, но именно так его услышал Джек. Сообщение было гораздо длиннее и гораздо сложнее, но значило именно это – и он понял, что побеждает. Он их уничтожает. Значит, социальные реформы смешны? Тогда он им покажет.

И он продолжал свой безумный погром. Резал, забивал, разделывал, где бы их ни находил, и не могли они пропасть, и не могли они сбежать, и не могли остановить его. Коллекция сердец разрослась до пятидесяти, семидесяти, а затем сотни.

Ему надоели сердца, и тогда он начал вырезать мозги. Коллекция росла.

Длилось это несметными днями, и время от времени в чистом, надушенном автоклаве Города он слышал крики. Его руки всегда были липкими.

И тут он нашел Ван Клиф, и выскочил к ней из своего укрытия во тьме. Поднял живой нож, чтобы вогнать ей в грудь, а она исчезла

Он вскочил на ноги и огляделся. Ван Клиф появилась в десяти футах от него. Он метнулся – и снова она пропала. Чтобы появиться в десяти футах. Наконец, когда он бросился полдюжины раз и каждый раз она ускользала, Джек остановился, запыхавшись, опустив руки, глядя на нее.

А она смотрела на него без интереса.

– Ты нас больше не потешаешь, – произнесла она, шевеля губами.

Потешаю? Его разум провалился в глубины куда мрачнее, чем он когда-либо знал, и в сумраке своей кровожадности он начал понимать. Все это было ради их потехи. Ему позволили это делать. Ему отдали на милость Город, а он кривлялся и корчился перед ними.

Зло? Да он и не подозревал о горизонтах этого слова. Он ринулся за Ван Клиф, но она пропала – и на этот раз окончательно.

Он остался стоять, пока не вернулся дневной свет. А Город подчищал беспорядок, собирал разрубленные тела и делал с ними, что положено. Желатиновые капсулы в холодильных камерах вернулись в свои ниши – больше не придется оживлять обитателей Города из холода, чтобы подарить Джеку Потрошителю цели на потеху сибаритов. Его труд воистину окончен.

Он стоял на пустой улице. На улице, что для него навсегда останется пустой. Все это время жители Города могли легко его избегать – и теперь будут. Он целиком и бесповоротно стал шутом, каким ему его и показали. Он не зло – он ничтожество.

Он пытался зарезаться живым ножом, но нож рассеялся в точках света и унесся на ветру, созданном специально для этого.

И он стоял в одиночестве, уставившись на торжествующую чистоту Утопии. Со своими знаниями они будут поддерживать в нем жизнь – возможно, сделают вечным, бессмертным на тот случай, если вдруг когда-нибудь снова захочется потешиться. Его разложили на основные материалы в разуме, который теперь стал не более чем желе. Чтобы сходить с ума все больше и больше, никогда не знать ни покоя, ни конца, ни сна.

И он стоял там – создание грязи и подворотен в мире чистом, как первый вдох младенца.

– Меня зовут не Джек, – произнес он тихо. Но они никогда не узнают его настоящее имя. Да им и плевать. – Меня зовут не Джек! – повторил он