Братский круг. По самому краю … (СИ) - Юшкин Вячеслав Страница 9

В российском государственном архиве социально-политической истории хранится сообщение министерства охраны общественного порядка (так именовалось тогда МВД) РСФСР, адресованное Бюро ЦК КПСС по Российской Федерации. Датировано это сообщение 8 мая 1964 года, и оно, естественно, имело гриф «Секретно». Подробное изложение этого документа приводит издание «Совершенно секретно».

Министр охраны общественного порядка России Вадим Тикунов был крайне обеспокоен тем, что на территорию Российской Федерации стало завозиться все больше наркотиков. Основными поставщиками зелья, по его словам, были Казахстан и Средняя Азия. «За последнее время, — писал министр, — получило распространение употребление наркотических веществ, особенно гашиша». Гашиш для заинтересованных граждан был самым желанным наркотиком. «В погоне за легкой наживой, — пишет Тикунов, — поставщики и спекулянты при перевозке гашиша прибегают к различного рода уловкам и ухищрениям. Они помещают его в специально изготовленные чемоданы с двойным дном, в банки с консервированными фруктами или вареньем, начиняют им резиновые мячи, арбузы, дыни. Нередко пересылают его в посылках или багажом». В качестве перевозчиков использовались, как правило, проводники поездов дальнего следования, работники вагонов-ресторанов, то есть люди, профессионально связанные с транспортом.

Из сообщения министра члены Бюро ЦК КПСС по РСФСР узнали, что, оказывается, советские наркоманы «часто похищают наркотические вещества из аптек, больниц, поликлиник, складов и других мест хранения медикаментов или же по украденным рецептам получают их в аптеках». А другие наркоманы вступали «в преступный сговор с медицинскими работниками, покупая у них наркотические средства или получая за определенное вознаграждение рецепты». В качестве мест, где «такие факты имели место», называются Башкирия, Чечено-Ингушетия, Удмуртия, Омская, Куйбышевская, Саратовская, Оренбургская области и, конечно же, Москва.

«За что сидишь?», — спросит, бывало, кто-то у арестанта. «Народная», — как бы невпопад ответит он.

Уголовную статью за наркотики в тюремной субкультуре называют «народной». Так говорят, потому что большая часть заключённых содержатся и отбывают наказание именно по двести двадцать четвертой статье. Ещё будучи курсантом, мне впервые пришлось столкнуться с людьми, которые употребляют наркотические вещества, когда своими глазами я увидел, как это страшно, как это мерзко, отвратительно, неправильно. Как многие приехавшие учиться молодые и наивные ребята и девчата, из-за присущего им детского любопытства впервые, в своей пока ещё жизни, пробуют запрещённые вещества. Потом на переменах и даже на лекциях восторженно делятся с однокурсниками своими ощущениями: «как это классно!», как это вообще прёт!". Кто-то, наслушавшись таких восторженных отзывов, тоже решается попробовать… и жизнь покатилась под откос, жизнь закончилась. Прощай, учеба. Прощай, здоровье. Прощайте, родные и близкие, прощай, жизнь, прощай, свобода. Ничего не интересно, ничего не надо кроме кайфа, ради которого они готовы на всё.

«Дозировка» чисто медицинское понятие, подразумевающее необходимое достаточное количество лекарственного/диагностического средства для пациента. Говоря же словосочетание «передозировка наркотиками», логично предположить, что существует и «дозировка наркотиков», то есть достаточное количество. А какая может быть дозировка у вредного вещества, употребляемого с целью получить удовольствие, блаженство и потерять рассудок? Конечно же, и в медицине присутствует необходимость применения тех самых веществ, например, для обезболивания некупируемых болей при ишемической болезни сердца, онкологических заболеваниях, тяжелых травмах. В таком случае применение наркотических препаратов обоснованно и целесообразно для спасения жизни больного.

Но есть люди, которые страшнее наркоманов. Это люди, распространяющие наркотики. Люди, которые в погоне за деньгами, материальными ценностями, заботясь только о своём ненасытном нутре, своими действиями уничтожают других, уничтожают детей, молодежь, семьи. Уничтожают медленно, но, верно. А когда попадают в тюрьму, то говорят, что сидят по «народной» статье.

И вот этот момент уже относиться к моей проблеме.

Конвой привёз её в СИЗО поздним вечером. На вид ей было около тридцати лет. Выглядела она опрятно, уверенно. Чистые русые волосы, стрижка каре. Маленький, слегка вздернутый, капризный носик с мелкими веснушками. Глаза зеленые, задорные, взгляд ясный, немного наивный и уверенный, что всё происходящее сейчас это какое-то нелепое недоразумение, в котором сейчас разберутся, и она пойдет домой к любимому мужу и собаке. Почувствовав противный тюремный воздух, пропитанный куревом, какими-то кислыми тряпками и канализацией, она морщила носик и опасливо смотрела по сторонам, пытаясь увидеть источник этого неприятного запаха. Но источником этого запаха была тюрьма. За сто с лишним лет существования тюрьмы запах въелся и в стены, и в мебель, и в приходящих сюда людей.

— Привыкайте, — сказал я ей.

Она посмотрела на меня вопросительно.

— К запаху этому, — пояснил я, — привыкайте. Тут везде и всегда так пахнет…

— Дежурный! — вызывая дежурного, крикнул доставивший её милиционер. — Подходи!

В комнату обыска подошел дежурный.

— Что так поздно? — заревел он на конвой.

— Так, пока судья арестовал, пока забрали, пока на ИВС заехали, чтоб еще других забрать… Вот и всё…

— Ладно. «Дело давай», —устало сказал он конвоиру.

— Да вот же оно, тащ майор! — ответил тот, указывая на стол.

Дежурный взял дело, повернулся к арестованной.

— Фамилия, имя, отчество! — привычно сурово произнёс он.

— Чья? «Моя?» —звонким голосом спросила она.

— Моя, блин! — тут же закипел старый майор, уставившись на нее свирепым взглядом. — Отвечай, когда спрашивают!

Не испуг тогда в глазах её появился. Скорее, возмущение, несогласие, что с ней так грубо разговаривают, но искушать судьбу она все же не решилась.

— Сиротенко Алина Остаповна, — с немигающим взглядом ответила она.

— Число, месяц, год и место рождения⁈ — также сурово проревел дежурный. — Статья⁈

— … двести двадцать четвертая… — ответила она.

— «Народная», значит, — кидая на стол личное дело арестованной, сказал дежурный. — Смотри её, доктор.

Доктор подошел к женщине.

— Я дежурный врач. Жалобы на здоровье имеются?

— Нет, — мотнула она головой.

— Травмы, порезы, синяки свежие?

— Нет.

— Хорошо. Сейчас я заведу на вас медицинскую карту, вы должны ответить на несколько вопросов. Хорошо?

— Угу.

Присел за стол, достал чистый бланк амбулаторной карты.

— Хронические болезни?

— Нет.

— Туберкулез, гепатит, ВИЧ, сифилис?

— Нет, что вы! Никогда такого не было!

— Операции, травмы?

— Нет.

— На учете у нарколога, психиатра?

— Нет.

— То есть, считаете себя здоровым человеком?

— Ну да.

При поступлении в СИЗО женщин, также выясняется и акушерско-гинекологический анамнез.

— Сколько беременностей было?

— Одна.

— Чем закончилась?

— В смысле?

— Ну, родами или прерыванием?

— Не закончилась…

Она опустила глаза.

— В смысле? Вы беременны сейчас?

— Не знаю…

— Это я не знаю, поэтому и спрашиваю, —сказал врач.

— Ну, в общем, задержка… у меня… — густо покраснев, сказала она.

Можно с уверенностью в девяносто девять процентов утверждать, что задержка менструации у женщины фертильного возраста — это беременность, но один процент всё же остается на всякого рода патологии. В любом случае, сейчас есть необходимость осмотра арестованной гинекологом.. Столько горести и разочарования отображалось на лице конвойногов тот момент. Он уже прекрасно понимал, что врач не примет женщину, пока её не осмотрит гинеколог. И в гинекологию её придется везти ему.

— В беременности заинтересованы?

— Не знаю, беременность ли это… — растерянно ответила она.