Братский круг. По самому краю … (СИ) - Юшкин Вячеслав Страница 8

Нурид слегка даже опешил от моего такого авантюрного плана. Менять платежки прямо в банке и изымать кассира пусть и на пол-дня для него было непривычно. Прошлое учителя в советской школе и советское воспитание ещё не покинули его разум и привычки были старыми. Но остальные родственники, подумав согласились. Возник только один вопрос — откуда мне известно, что племянники работают по карманам. Здесь я сделал совсем уж важное и таинственное лицо — мол не кукурузу охраняю. Хотя о племянниках специалистах «карманной тяги» нечего и не знал. Но смотрели на меня теперь уже и с опаской и даже с уважением. Для чеченцев отношение к русским всегда было сложным вопросом. Обычное чувство просто ненависть — чистая и незамутненная. Это и покорение Кавказа генералом Ермоловым, это те сожженные аулы и убитые люди. Те, кто считает, что на Кавказе с восторгом приняли власть Российской Империи очень наивные люди. Очень наивные, если не сказать больше просто глупые. Для чеченца обмануть русского это совсем не грех, это доблесть и даже вероугодное дело — за обман русского у чеченца Всевышний прощает двадцать грехов. Так что мне стоило не доверять ни Нуриду ни его родственникам. Да я спас его жену и придумал как вернуть кредит и наказать фальшивых кредиторов. Но поколения обид не исчезало и никаким образом не обязывало чеченцев чисто провести расчеты по сделке. Вот никак не обязывало.

Что бы подстраховать себя я придумал себе страховку — наивную и даже слишком простую. Выдумал себе троих подельников со стороны милиции из числа своих не самых лучших знакомых. Которые по моей версии будут страховать тех, наших боевиков, которые будут изымать из банка нужного нам и очень нужного кооператорам кассира. Проверить мои слова всё равно никто не успевал и далее Нурид уезжал к себе в Аргун закрывать кредиты, и его родственники тоже покидали наш город. Им нужно было выбирать между тем, чтобы «кидать» меня и зачищать всех с моей стороны либо ехать домой и решать свои вопросы.

Сумма, на которую мы нацелились составляла триста миллионов рублей. Половина от намеченного к хищению «Космосом». Как и было сказано ранее у Нурида были свои тараканы в голове, и они проголосовали именно за такой вариант развития событий. Некий смысл в этом был даже с практической точки зрения. Получив половину от намеченного «космонавты» всё равно должны были вывозить наличные обратно в Грозный. Искать крайних здесь по месту было крайне опасно и проблематично. Хотя они и не знали, что кассир, выдававший разрешение в кассу на получение наличных денег не в курсе происходящего, но для того, чтобы задавать вопросы по деталям операций в банке этого самого кассира надо изъять и допрашивать. Затем придется зачищать следы. Это все лишние телодвижения и риск возрастает уже кратно. Так что «космонавты» схватят то, что обналичат и повезут в свои горы. Там, конечно, разберутся, что не те суммы. Но вот сделать нечего уже не смогут. Свой мешок денег я получаю сразу на выходе из банка с наличными и дальше уже мои проблемы. Что и куда нести и где прятать. Моя доля это сто миллионов рублей. Инфляционный галоп эти деньги обесценит очень быстро. Но мои текущие проблемы я смогу решить. Проблемы будут немаленькие — жилье и просто выжить в это время требует денег. Первый самый наглядный вариант — обменять рубли на валюту, но этот вариант самый и глупый, и опасный. Это если я сам себе напишу на спине огромными буквами — богатый самоубийца. Непонятно для Вас — почему глупый и опасный. Просто все банки и обменные пункты валюты под «бандитской» крышей, все крупные сделки по обмену валюты под контролем. Сколько по времени я проживу — по факту только те часы пока будет проходить информация от «обменника» до «крыши» и время подъезда ко мне братков со стволами. Недолго я буду радоваться своим миллионам. Так лучше потерять на инфляции, но сохранить и жизнь, и свободу, и деньги.

Выбивание деталей из пленных кооператоров лежало на родственниках Нурида и он же готовил платежные документы на замену. У меня же выпало время на отдых. Сутки после дежурства и два выходных. Испортить выходные мне никто не мог. Не знали где я отвисаю. В домашнем адресе я уже не жил. Развод и раздел имущества другого домашнего у дежурного по райотделу всё равно не было. Впервые за долгое время я мог выспаться без опаски что бы поднимут по тревоге.

Глава 5

Бессонные сутки и нервы натянутые могли помешать уснуть, но нечего не помешало мне отключиться мгновенно только голова коснулась подушки. Спать я лег в мотеле, тут целый этаж был за Нуридом и можно было спать, не ожидая неожиданного подъёма. Всё время с момента, с первого момента как я понял, что на квартире была засада и ждали там именно меня, меня отпускала мысль — кто меня заказал и главное за что. Следователем я всего год и никаких уголовных дел у меня в производстве нет. До этого меня жизнь перекидывала из одного учреждения в другое Управлений исполнения наказаний. И там я нечего не решал обычный сотрудник. Конфликтов не было. И служба моя проходила далеко от области. Что же так обострилось.

Не зря рассказывают о открытиях во сне. Не буду о Менделееве это общеизвестно. Таблица элементов и тому подобное. Мне сон оказался очень информативным.

Была ли наркомания в СССР до его распада? Официально — не было, как и организованной преступности, расстрела в 1962 году трудящихся Новочеркасска, секса, трущоб, крупных техногенных катастроф, — да мало ли! Все это было уделом «загнивающего империализма». На протяжении всех лет существования советской власти, за исключением разве что периода гласности, официальная пропаганда утверждала, что в СССР отсутствует социальная среда, в которой может развиваться наркомания. Мол, явление это свойственно исключительно буржуазному обществу и с давних времен страдают от наркомании главным образом богатые зарубежные бездельники.

Нет, отдельных случаев наркомании и у нас никто не отрицал. Даже в культовом фильме «Петровка, 38», снятого в доперестроечном 1980 году по одноименной повести Юлиана Семенова, очень достоверно показано, как одного из отрицательных персонажей — бандита-наркомана по кличке Сударь — сыщики закрывают в одиночную камеру, чтобы с помощью ломки добыть нужную информацию. Случаи эти, как и само словечко «наркотик», были экзотикой.

Любопытный «опыт» существования советских «наркосемей» описывает в своей книге «Курьезы военной медицины и экспертизы» врач и писатель Андрей Ломачинский: «У власти тогда сидел Андропов, и, по его словам, надо было бороться больше с нарушениями трудовой дисциплины… На пятом курсе дежурил я на скорой помощи. Как-то раз дает мне диспетчер вызов, а сам смеется: „Ну, молодой, езжай с семейкой познакомиться, там, похоже, прокормыш загибается“. Мне эти слова в то время ничего не говорили. А оказалось все просто: советские наркоманы жили семьями. Не в плане муж-жена, ячейка общества. Семьи у них состояли из любого количества разновозрастных наркоманов обоих полов. Главой семьи всегда были Достоевские — те, кто „соломенную шляпу“ носили. Вообще-то Достоевский мог носить на голове что угодно по сезону, от ничего до меховой шапки, а „соломенную шляпу“ он носил в семью. „Шляпа“ на древненаркоманском означала маковую соломку. Тогда социализм был, и наркотрафика еще не было, вот и выбирали семейные наркомы из своей среды наиболее физически сильных, финансово ответственных и „морально стойких“ лиц, определяя их в заготовители-доставатели сырья, или Достоевские. Они были первыми челноками, прообразом наркотрафика того времени — ездили на юга, где не столько чего-то там покупали, сколько просто пакостили на дачках, вырывая маки под корень. Правда, бабушек подчистую не обижали — вырывали ровно две третьих от посаженного, чтоб бабушка на следующий год снова посадила. Тогда коммунизм ждали, официально считалось, что в СССР наркомании быть не может в силу социалистических условий, вот менты и смотрели на таких „дачников“ сквозь пальцы — лишь бы в домики не вламывались. Ну а ночь напряженной работы давала от одного до десяти чемоданов сырья в зависимости от района. Достоевские жили по-ленински — в шалашах. Там же сушили мак, перебивали его, упаковывали в целлофановые мешочки, которые трамбовали в чемоданы. Как наберут нужное количество чемоданов „шляпы“, так и домой. К началу девяностых те наркоши уже физически вымерли…»