S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I - Тимофей Евгеньевич Перваков Страница 40

Пробудившись, мужчина не сразу вспомнил, где находится, а потому попытался резко принять сидячее положение. В ответ мышцы тела заныли, нехотя пробуждаясь от непривычной подвижности. Слегка кружилась голова, по капельничным трубкам, прикреплённым к его руке, мутно-жёлтый и зелёный растворы тянулись, медленно заполняя вены. Один из проводов, соединённых с капельницей, вёл к монитору, отслеживающему пульс, а другой — к сенсору, фиксирующему уровень кислорода в крови. Многочисленные трубочки с тонкими иглами были соединены с катетерами, вогнанными под кожу, и, кажется, фиксировали малейшее изменение в самочувствии пациента.

Он понял, что был накрыт больничным одеялом: лёгким и почти невесомым. От материи распространялся слабый запах дезинфицирующих средств, который смешивался с едким ароматом горьких лекарств. На руках и ногах ниже колен были намотаны бинты, плотно охватывающие травмированные участки, а сами конечности, ввиду продолжительной неактивности, даже не сгибались.

Прищурив глаза, Марк заметил, что кое-где на коже были заметны серьёзные обморожения — пятна с тёмно-синим оттенком, а также гематомы, синяки и порезы, которые только начинали заживать и ещё сильно выделялись на усталом обескровленном теле. Однако, несмотря на боль и слабость, в целом он чувствовал себя лучше.

Откинувшись назад, Марк понял, что силы покидают его. Организм требовал больше времени на восстановление. Он снова закрыл глаза, чувствуя, как сон блаженно уносит его в свою безмятежную тишь.

Марк пришёл в себя от манящего запаха, который, словно невидимая рука, обвил его и заставил открыть глаза. Аромат был изысканным и насыщенным: лёгкий, душистый, пряный, сбрызнутый оливковым маслом и чуть подгоревшим запахом трав. Нос щекотали острые нотки чеснока и смолистая сладость лука, поджаренного до золотистой карамельной корочки. В воздухе витал непередаваемый дух мексиканского супа-чили. Этот запах буквально заставлял слюнки течь, пробуждая аппетит, о котором Марк давно забыл.

Он попытался сесть на кровати, мышцы ещё немного побаливали, но желание утолить свой голод оказалось сильнее. Проморгав глаза, Марк принялся осматривать округу. Кровать, на которой он лежал, была до абсурда большой. С учётом эффективности, с которой талантливый архитектор организовал окружающее пространство, было странно видеть, что кровать достигала чуть ли не трёх метров в длину.

Медоборудование не издавало никаких сигналов, лишь перемигиваясь разноцветными лампочками, а потому не нарушало приятную тишину. Капельницу кто-то заменил. Новые пакеты с растворами продолжали медленно обогащать кровоток.

Стараясь не делать резких движений, Марк осмотрел свои конечности, обмотанные бинтами. На руках пальцы стали короче на полфаланги. Кончик носа тоже отсутствовал. Лёгкое покалывание в области обморожений и синяков говорило о том, что тело ещё не пришло в полную норму, но сильных болей не было. Всё чувствовалось немного отстранённо, как для человека, проснувшегося после полуденной дрёмы и не вполне владеющего своим телом.

Однако с каждым вдохом Марк всё сильнее ощущал, как возвращается к жизни.

Попробовав двинуть ступнями, он обнаружил, что не чувствует пальцев, однако ноги двигались, и это внушало надежду на полное восстановление в ближайшем будущем. Согнув ногу в колене, Марк попробовал нагрузить стопу. Боли не было, но чувствительность казалась гораздо выше. Словно после интенсивной обработки ступней в косметической клинике крупнозернистым абразивом. Очень интенсивной обработки.

Кое-как привыкнув к новым ощущениям, Марк спустил ноги на холодный посеребрённый пол. Казалось, все поверхности вокруг были облицованы разного рода антимикробными покрытиями. Куда ни глянь — углерод с серебром. Также нигде не было видно пыли и грязи, словно само пространство не терпело беспорядка, и вездесущая сорная взвесь не могла найти себе места в этой биоцидной гармонии.

Стены имели странный рельеф, в котором Марк различил рябь шумоподавительного поролона. Однако, дотронувшись до них, он ощутил только прочный металл.

Рядом с кроватью возвышался столик, на котором находились несколько прозрачных бутылочек с жидкостью, запаянные шприцы и перевязочные материалы. Там же лежал аккуратно сложенный милитари — камуфляжный костюм. На стене сонной поганкой висела хирургическая лампа на длинной, гибкой ножке.

В углу палаты возвышался большой шкаф с множеством ящиков и медицинскими инструментами. Марк понял, что его удобная кровать также представляла собой мобильный операционный стол со встроенными креплениями для фиксации конечностей. Рядом примостился столик на колёсах с несколькими прозрачными полками, заполненными подносами с инструментами: зажимами, скальпелями, пинцетами и многим другим.

У стены стоял компактный аппарат искусственной вентиляции лёгких со спиральными трубками, аккуратно свёрнутыми на держателе, и несколько других предметов, о назначении которых Марку приходилось только догадываться.

Возле двери был закреплён умывальник из нержавеющей стали, а на стене висел дозатор антисептика. Вся палата была выдержана в холодных стерильно-серебристых тонах: белые эмалированные панели и матовые металлические поверхности. Это была высокоорганизованная больничная комната, совмещённая с операционной и реанимацией.

Опираясь на заботливо оставленные для него ходунки, Марк принял вертикальное положение. Несколько минут привыкал к ощущению веса, глядя на свои ноги. Снова сел на кровать и стал одевать костюм. Решил осмотреться и медленно сделал шаг, потом другой, третий, пока не зашёл за стоявшую рядом ширму. На такой же кровати, оснащённой памятью формы, в окружении большого количества медицинских приблуд лежал Оскар. Забинтованный, словно египетская мумия, молодой человек находился без сознания, и Марк не стал его будить. Последним, что он запомнил, была ободряющая речь Горгона, и сейчас, по всей видимости, они находились в безопасном месте, о котором говорил старожил, и можно дать себе и другим отдохнуть.

В углу лазарета располагалась красивая полупрозрачная дверь, герметично утопленная в проём. Она хитро просвечивалась сине-зелёным кварцем. Поддалась легко, в контраст всем встреченным до этого дверям, которые приходилось то выкручивать, то вываривать, то вышибать. Бесшумно въехала в стену и так хорошо встала на место, что не было никакой возможности различить её контур в дверном косяке. Марк с удовлетворением отметил, что пространство вокруг сделано с великим вниманием к мелочам, и двинулся по коридору, ведущему прямиком в помещение, откуда разносился запах.

Пройдя вдоль такой же серебристо-стерильной анфилады дверных проёмов, Марк достиг своей цели.

Перед его взором предстала самая удивительная кухня-гостиная, которую он когда-либо видел. Это пространство было выполнено в виде многозональной структуры. Каждая деталь, каждый элемент здесь был идеально вписан в общую канву, подчинён принципам минималистичного дизайна и интегрированной эргономики.

Стены были покрыты скомбинированными панелями, которые выполняли несколько функций: служили мощнейшей шумоизоляцией и вместительными шкафами. Но было бы кощунственно называть эти диковины столь пыльным и древним словом. Это были не шкафы, а интерактивные экраны, скрывающие за собой системы хранения и устройства, доступ к которым открывался касанием.