S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I - Тимофей Евгеньевич Перваков Страница 38

Они шли, держась за руки, пробираясь через белёсый туман, окутывавший всё вокруг. Ледяной мороз проявлял себя в каждом шаге: он сковывал движения, стягивал одежду, проникая в самые мелкие зазоры, оставляя жгучие покалывания. Оскар с Марком, уже привыкшие к постоянной угрозе, и теперь полностью полагались на Горгона, который вёл их вперёд сквозь непроглядный ледяной мрак.

Внезапно тьму распорол мощный луч фонаря. Горгон взял его ещё давно, словно вечность назад, у спелеотуристов, погибших в кластере с каменоломней. Широкий фонарь на сто тысяч люмен выдавал ослепительно яркий свет, который прорезал непроглядную темень, и густой туман, как холод космоса пронзает солнечный протуберанец. Однако даже этот свет терял свою силу уже через несколько метров, утопая в плотной завесе, превращаясь в размытые обводы.

Марк двигался осторожно, сканируя пространство перед собой. Видеть в тумане оказалось ничем не проще, чем в абсолютной темноте. Особенно через заиндевевшие стёкла очков. Луч фонаря лишь добавлял призрачные блики на стены, создавая обманчивые переливы тьмы и света. Однако это всё же было лучше, чем ориентироваться исключительно на звук шагов, который гулко отдавался от стен, эхом заполняя пространство. Фонарный свет, по крайней мере, указывал, в каком направлении держать путь.

Марку и Оскару приходилось полагаться на этот луч, как на единственную нить, связывающую их с реальностью. Они шли плотной кучкой, как стая ослепших пингвинов, боясь отстать от старой арктической птицы, знавшей правильный маршрут, а свет фонаря расплывался и угасал в тумане, превращая окружающее в зыбкую, бесформенную пустоту.

Каждый вдох чистого кислорода казался тяжёлым и каким-то неправильным. Сжатие в груди становилось сильнее, и ощущение недостатка воздуха вызывало покалывание и мелкую дрожь. Марк чувствовал, как голова начинала кружиться, словно кислород, спасавший от углекислого газа, теперь сам становился врагом. Его дыхание стало резким и зыбким. Оскар шёл рядом, шипя и отрывисто дыша через трубку, выглядел так, словно боролся за каждую порцию воздуха, который попадал в его лёгкие, но не мог заполнить их до конца.

Мороз не просто витал рядом — он был везде, как живая всеразрушающая сила, забирался в ткани одежды, делая их несгибаемо жёсткими, пронизывал перчатки, превращая пальцы в онемевшие куски льда. Ремни кислородного оборудования замерзали, покрываясь инеем, и при каждом движении издавали хруст, будто вот-вот разорвутся. Туман пытался пробиться через волю людей, и только тонкий шипящий звук баллона оставался упрямым напоминанием о том, что у них есть ещё немного времени, прежде чем это белое безмолвие окончательно поглотит их.

Так, они шли несколько минут, пока не упёрлись в очередную замороженную стену. Марк сразу понял, что это — конец кластера.

Горгон использовал инсоматоз и продавил биогель наружу. Один за другим люди пробрались через проход, оказавшись в просторном помещении.

Фонарь Горгона осветил пространство: множество хороших автомобилей, ровными рядами стоявших повсюду, шлагбаумы, перила, знаки, — всё напоминало подземную парковку. Скорее всего, второй или третий подпольный этаж, потому что снаружи не проникало света.

Горгон хотел выплюнуть трубку с кислородом на пол, но шланг примёрз к замороженным губам. С хрустом осыпающихся на осколки перчаток, Горгон сжал и разжал руки. Потом поднёс их ко рту и аккуратно разомкнул губы. Остальные последовали его примеру и стали скидывать с себя ломающуюся при касании одежду. По сравнению с трубопроводом стылый воздух парковки казался тропическим раем.

Углекислый газ, конечно, продолжал стелиться из газопровода, но поток был незначителен. Обычные, медленно растекающиеся по полу клубы холода. Если не вдыхать и отойти подальше, то всё будет хорошо. Наибольшая часть содержимого вышла при вскрытии автомобильного тоннеля. Опасности труба больше не представляла, и можно было сосредоточиться на обогреве и потенциальных угроз неизведанной территории.

— Заражённых здесь быть не должно, — первым начал свою речь Горгон, и давалась она ему с великим трудом. — Все, кто был на этом кластере, либо выбежали, либо толпятся где-то наверху. Нам надо спуститься на этаж ниже и снова пробить стену. Не издаём ни звука. Будем осторожны, глядишь, Стикс убережёт.

Марк и Оскар остались в одних шапках и кофтах, напоминая трупы исследователей Эвереста, которых альпинисты встречают при подъёме на вершину мира. Мужчины стояли, глубоко дыша настоящим воздухом, их движения были скованными и осторожными, как у людей на грани истощения.

Марк медленно стягивал зубами перчатку, наблюдая за тем, как замёрзшая ткань с трудом отлипает от его кожи. Пальцы были обездвижены, словно чужие. Их поверхность, некогда покрытая тонкими живыми узорчатыми линиями, теперь выглядела как безжизненная керамика: белёсая, блестящая, сухая. На некоторых участках ногти уже начали отслаиваться, а кожа у основания фаланг вздулась небольшими пузырями, наполненными мутной жидкостью. «Гипотермические буллы», — подумал он, вспомнив, как в больницу к его матери в Новогоднюю Ночь привозили десятки «подснежников» — бездомных пьяниц с критическим обморожением.

Рана от отсутствия мизинца на правой руке уже почти затянулась, с ней было всё в порядке. Но кончики пальцев, казалось, были решительно потеряны: они были чёрными, с чёткими демаркационными линиями, отделявшими мёртвую ткань от ещё живой. Марк посмотрел на них с мрачным равнодушием. Судьба готовила его к очередной потере. Теперь было понятно, почему Горгон так спокойно относился к отсутствию ног. Стикс подобно Харону брал за проход по кластерам кровавую дань.

Оскар, стоя рядом, медленно присел, закатывая штанину. Пола штанов осыпалась крошками льда, и под ней обнаружились ноги, покрытые сероватой кожей с глубокими трещинами. Носки, пропитанные потом и замёрзшими остатками воды, слиплись с плотью. При попытке поддеть верх носка, Оскар едва не закричал: натяжение вызвало небольшие разрывы кожи, из которых начала сочиться густая, почти чёрная кровь.

— Чёрт, — промычал он отмороженными губами, и бросая отчаянный взгляд на Марка. — Я больше не смогу убежать от тварей...

Марк смотрел на своё лицо в боковом стекле чёрной иномарки. Контраст был почти пугающим: область под очками, защищённая герметичными линзами, сохранила натуральный цвет. Остальная часть лица выглядела так, будто её покрыли слоем соли: потрескавшейся и местами облезшей. Губы превратились в кровоточащие ленты, а кончик носа приобрёл тёмный оттенок — первые признаки гангрены.

— Сможем, вместе мы всё сможем, — ответил Марк, с усилием протягивая руку Оскару, чтобы помочь тому подняться.

Горгон же словно был не человеком, а экстремофильной бактерией. У него не было никаких признаков обморожения, кроме красноты. Старожил делал разминку, вертясь, словно вьюга, осыпаясь хрусткой наморозью, как Новогодняя Ёлка. Верхняя одежда на нём полностью раскрошилась, а дряхлые