Рождение звезды 2 - Асаэ Страница 37

"Врешь," — спокойно констатировал Брежнев. — "Ты бы попытался его остановить. Как сейчас."

Он поднялся, подошёл вплотную. От него пахло дорогим одеколоном и властью. Он наклонился так близко, что я почувствовал на лице тепло его дыхания.

"Я тебя спасал, пацан. Вытаскивал из-под катка. А ты..." — он резко схватил меня за подбородок, заставив поднять голову, — "ты чуть не подставил меня лично. ТЫ понимаешь, что после этого будет в Москве, если он сбежит? Ты понимаешь, что Никита только и ждёт такой ошибки, черт с ним что будет со мной, я смогу уменьшить свои потери, а вот что будет с тобой, ты просто похеришь все чего добился и пока Никита будет..., в общем просто сможешь забыть о любой концертной деятельности, он тебе не позволит и НИКТО не сможет тебе помочь, а скорей всего найдутся те кто ещё больше начнёт топить тебя."

Фролов впервые заговорил:

"Товарищ Брежнев, он действительно убедил мальчишку не бежать."

Брежнев отпустил меня, снова сел. Его лицо внезапно выглядело усталым, почти старым.

"Знаю. Потому и разговариваю." — Он вытащил новую сигарету, но не закурил, просто крутил в пальцах. — "Но если этот гитарист чихнёт без разрешения до отлёта — отвечать будешь ты. Понял?"

Я кивнул, чувствуя, как подбородок предательски дрожит.

"Слово даю."

Брежнев тяжело вздохнул, вдруг выглядел усталым. Его голос стал тише, почти отеческим:

"Саша ты же понимаешь, что я пытаюсь помочь тебе, ты же знаешь что я отношусь к тебе как к родному?"

"Да дядя Леня, я все прекрасно понимаю."

"Ладно... пора спать."

Взявшись за ручку двери и не оборачиваясь ко мне, он добавил тихо:

"И, Саша?... Больше таких сюрпризов не надо."

Дверь закрылась за ними с тихим щелчком. Я откинулся на спинку кресла и попытался расслабится. Сегодняшняя ночь могла закончиться совсем иначе - для всех нас. И самое страшное было впереди - завтрашний перелёт, где за каждым из нас будет пристально следить Шевченко и его люди.

Но сейчас нужно было хотя бы попытаться уснуть. Завтра будет новый день - и новые испытания.

Марсово Поле: Вихрь Памяти и Славы

Вечер восьмого мая. Воздух над Парижем прохладный, напоенный запахом весны, свежести и электрического ожидания толпы. Марсово поле представляет собой живое, дышащее море людей. Сотни тысяч лиц: седые ветераны Сопротивления с орденами на лацканах пиджаков, советские офицеры в парадной форме, приглашенные по личной инициативе де Голля, молодые парижане, старики, дети на плечах у отцов.

По периметру установлены колоссальные белые полотна экранов. На них пока нет трансляции. Сцена — минималистичный, но грандиозный архитектурный комплекс из стекла и стали, подсвеченный снизу мягким светом, похожий на гигантский мемориал.

За кулисами царила не творческая, а скорее предбоевая атмосфера. В отдельной гримерке, подаренной французскими организаторами советской делегации, было накурено и тесно. Сюда, как на плацдарм, прибыли «тяжелая артиллерия» советской культуры: Марк Бернес, облаченный в безупречный костюм, с вечной сигаретой в уголке рта; Муслим Магомаев, молодой, красивый, волнующийся как юноша перед экзаменом; Владимир Высоцкий, в своей неизменной кожанке, нервно перебирающий струны гитары; Эдуард Хиль, уже настроивший свой бархатный баритон; Вадим Мулерман и сияющая, как драгоценный камень, Евгения Святозарова в элегантном вечернем платье.

Их прилет из Москвы был последним сюрпризом, который Саша с Фельдштейном и Фурцевой организовали в строжайшей тайне. И сейчас они все были здесь, собравшись вокруг него, как старшие товарищи перед общим делом.

Бернес положил руку на плечо Саше. Его хриплый голос был тише обычного, но весомее свинца:

— Ну, Сашок, доложи обстановку. Париж у наших ног, говоришь? Так давай, покажем им, не только как воевать, но и как помнить умеем. Командуй.

Дверь гримерки приоткрылась, и внутрь протиснулся щеголеватый мужчина в очках, сопровождаемый суровым человеком в плохо сидящем костюме — представитель Гостелерадио и его «тень» из органов.

— Товарищи артисты! — начал представитель, потирая руки. — Исторический момент! Концерт транслируется на всю Европу. Пожалуйста, никаких самовольных отклонений от утвержденного репертуара. Мы здесь не только для искусства. Мы — посланцы мира, советского мира и дружбы между народами. От вашего успеха сегодня зависит очень и очень многое на дипломатическом фронте. Вы — наш культурный десант.