Бог смерти на полную ставку - Ирина Кизимова Страница 23

Она нахмурилась, змеи вновь громко зашипели, разделяя её настроение.

— И что ты намерен делать?

— Хочу понаблюдать за Богом в естественной среде обитания. — неопределённо ответил я.

— Ясно, ты не скажешь.

— Прости.

— Иди, я вернусь к остальным и помогу с распаковкой.

— Спасибо, Медуза, ты чудо.

Честно говоря, я и сам не понимал конкретную цель посещения выставки и наблюдения за Аполлоном. Поговорить на чистоту и не выдать при этом себя, мне точно не удастся, но я почему-то был уверен, что мой визит принесёт свои плоды. Можно назвать это интуицией.

Он спонсирует выставки, поддерживая гениев нашего времени, помог людям в беде, и вообще не кажется каким-то плохим парнем. Не мешает узнать Богов лично, ориентируясь уже на свои ощущения, а не используя всякий раз воспоминания Аида, тем более что Аполлона среди них практически нет.

Появившись в пустующей кабинке общественного туалета недалеко от места проведения выставки, я направился в нужном направлении. Город только просыпался, время подходило к началу открытия. И, честно говоря, такого ажиотажа я не точно не ожидал, хотя стоило бы. Огромная толпа выстроилась в очередь в соответствии с забронированными номерами, и тогда я понял, что опростоволосился, не подумав о том, что нужно купить билеты заранее.

Заметив группу немецких туристов, я прибился к ним, поколдовав над своей визиткой в кармане шорт едва различимым пламенем, видоизменяя её во входной билет, вид которого подглядел у шагающего рядом со мной парня. Уж прости, Бог искусств, но, кажется, сегодня я пройду зайцем.

Внутри царил полный аншлаг, каждую даже самую маленькую статую окружали посетители, кто-то слушал местного гида, кто-то включил наушники с аудио-версией, а кто-то вроде меня просто шатался от скульптуры к скульптуре, иногда останавливая взгляд на пояснительных табличках.

Аполлона пока видно не было, но я определённо чувствовал божественную энергию в этом зале. На стене так же висел анонс сегодняшних мероприятий, включающий в себя две лекции от преподавателей школы изящных искусств университета имени Каподистрия, а также выступление скульптора Адониса, чьи работы как раз являлись центральной частью всей огромной выставки.

Я присел на корточки с интересом рассматривая небольшую, но довольно мрачную композицию, представляющую видение врат Тартара. Рука титана прорывалась сквозь решётку, будто пытаясь схватить рассматривающего её зрителя. Всё: начиная от рельефа мышц, вен и проработки текстуры кожи было филигранно выполнено, даже каменную кладку будто скопировали с той, что обрамляла стены Подземного дворца.

— Вам нравится эта скульптура? — раздался над ухом незнакомый мужской голос.

От неожиданности я вздрогнул и поднял взгляд на его источник. Юноша в тёмной толстовке с небрежно наброшенным на плечи пиджаком подобно каменному изваянию застыл рядом со мной. Не знаю, как давно он стоял рядом и наблюдал, но вежливо будет ответить.

— Всё верно. Думаю, автор очень точно передал атмосферу врат Тартара. Будто всё зло мира рвётся наружу.

Незнакомец кивнул, его взгляд был полон интереса, он завороженно слушал, словно внимая каждому слову.

— Думаю, смысл здесь, куда глубже, чем на первый взгляд. Может, автор видит в титане скопившиеся негативные эмоции или неспособность вырваться из какой-то ситуации. — задумчиво добавил я. — Но, честно говоря, я не то, чтобы силён в искусстве.

— Вау… — только и вымолвил он. — Вы будто прочли мою душу.

— Эта работа ваша?

Незнакомец кивнул и покопался в карманах пиджака, протянув мне визитку.

— Алексис Шмидт, Берлинский университет искусств, отделение скульптуры. — прочитал я, настала моя очередь восхищаться им. — Вы настоящий гений, раз выставляетесь в столь юном возрасте.

— Здесь вы ошибаетесь, на деле я просто… Постамент для шедевра.

— Кажется, вы себя недооцениваете.

Он грустно покачал головой.

— Я благодарен за возможность участвовать в выставке профессора Мусидиса, но чувствую себя… Знаете… Как тот самый титан, которого заперли за вратами Тартара, и он никак не может из них вырваться.

— Могу сказать, что в отличии от профессора, я крайне заинтересован вашей работой. Скажите, где можно посмотреть остальные? И делаете ли вы что-то на заказ?

— Вы предлагаете мне работу? — удивился он.

И я прекрасно понимал его настороженность, ведь моя одежда в сочетании с кепкой и чёрными очками совершенно не говорили о достатке, но мои вкусы не изменились, потому что я терпеть не мог вычурные костюмы от кутюр, хоть мог теперь позволить себе любой из них.

— Я слов на ветер не бросаю, если заключим контракт, обеспечу работой на годы вперёд.

— Кажется, вам действительно нравится искусство, Михаил?

Я обернулся и действительно сзади стоял Аполлон с собственной персоной, он же Феб, и по всей видимости профессор Мусидис. Вся его фигура была озарена божественным светом. Небольшая аура была и у юноши, что стоял подле него. Нас тут же окружила толпа, кто-то шептал «Адонис», «величайший скульптор», «профессор», «безупречны», «истинный гений».

— Простите, профессор Мусидис, с моей стороны было несколько непрофессионально переманивать к себе вашего скульптора. — скромно улыбнулся я. — Но, честно говоря, я поражён его талантом.

— Адонис, неужели ты уже успел пообщаться с нашим гостем? — обратился Феб к стоящему рядом юноше, на что тот обескураженно помотал головой.

— Кажется, возникло недопонимание. Я говорю об Алексисе.

— О… — протянул Бог искусств, взглянув на притаившегося в моей тени скульптора. — Как неожиданно.

— Почему же?

— Хм… Думаю, будет несколько грубо сказать, что Алексис, несомненно, хорош, однако до гения ему далеко. Но как есть.

Я спиной чувствовал, как помрачнел немец, даже его руки задрожали. Аполлон буквально опозорил его перед толпой людей, среди которых наверняка полно знаменитых искусствоведов.

— Вы правы, это было довольно грубо. — согласился я, сделав шаг назад.

Моя рука опустилась на плечо поникшего скульптора, который, казалось, был готов провалиться сквозь землю прямиком ко мне в Царство, минуя предшествующую этому стадию собственно умирания.

— Когда речь заходит об искусстве, нельзя ограничиваться лишь одним мнением. Кто-то видит в знаменитой «Звёздной ночи» Винсента ван Гога истинный талант, а кто-то мазню под абсентом, но при этом восхищается гениями эпохи Возрождения, тогда как первый человек считает их переоценёнными. Разве не в этом истинный смысл искусства? Невозможно создать то, что будет нравится абсолютно каждому. Лично я увидел глубокую трагедию в работе мистера Шмидта, и это вдохновило меня предложить ему поработать на меня.

Люди вокруг зашептались, до моих ушей доносились обрывки вроде:

«Как смеет этот мальчишка спорить с