Дети, сотканные ветром. 2 - Артём Ерёмин Страница 23

Потому, когда Каспар на ужине нашёл Льва полусонного и с торчавшими отовсюду листьями, мысль выгнать нерадивого слугу в нём только укрепилась.

– Тебя ждёт работёнка в кабинете Поверенного, – объявил ключник. – Полагаю, после твоего сокрушительного провала, из следующей поездки по Осколкам он привезёт нам настоящего трубочиста.

Феоктист Киноварный располагался в комнате за багряной аудиторией. Под светом газовой лучины он перебирал пергаменты на рабочем столе. В отличие от Кагорты, Поверенный обставлял свой быт всеми удобствами. Ни кричащей позолоты, ни вычурной лепнины, однако каждая вещь намекала на её дороговизну.

– Добрый вечер, сударь, – поприветствовал Лев, и тихое эхо отскочило от стен. – Что-то случилось с камином?

В недоумении Киноварный оторвался от бумаг:

– Камин мне без надобности, так как кабинет отапливается паровым котлом. Да и потрескивание угля моё душевное состояние никак не затрагивает.

– Простите, тогда зачем меня вызвали, сударь? – осторожно спросил Лев. Сердце его замирало в ожидании неприятной подоплёки от Поверенного.

– Когда-то я обещал уладить проблему с твоим блюстителем. Присядь, пожалуйста.

Лев послушно направился к креслу с мягкой обивкой и нерешительно замер, вспоминая, отмыл ли он лицо от сажи.

– Ах да, – спохватился Киноварный и накрыл кресло дождевиком. – Располагайся. Судя по твоему виду, день выдался трудным.

Встреча с Поверенным была так ожидаема, и Лев поразился своему теперешнему спокойствию. Мальчик считал, что после их беседы он наконец-то покинет Собор. Вчерашний случай с янтарём его желание укротил. Неплохо сперва научиться пользоваться блюстителем, не падая в предсмертное состояние.

К тому же будет жаль расстаться с ребятами, когда они только приняли его за своего, подумал Лев и удивился неожиданной мысли.

– Минуту, – попросил Киноварный и вновь зарылся глазами в кипу бумаг.

Лев расслабился в кресле, кабинет располагал к тому, чтобы в нём ничего не отвлекало. Вот только в дальнем углу на полках сидели причудливые куклы.

– Нравится моё маленькое собрание? – не отрываясь от бумаг, спросил Киноварный.

– Оно… оставляет неизгладимое впечатление, сударь.

– Весьма точное определение, – усмехнулся Поверенный. – Привожу их с Дальних Осколков. Меня всегда занимало то, насколько быстро наше мышление способно ниспасть до культов и суеверий. Представь, могучая цивилизация, коей покорились пространства и само мироздание, вмиг погибла и похоронила под прахом великую культуру и науку. Не более века потребовалось, чтобы каждая община, выживавшая обособленно, придумала себе собственных богов. Даже спасители народа – Храбрые Скитальцы шли под знаменем Слепого странника, который оберегал их в скомканном пространстве и выводил на новые земли Осколков.

Киноварный чиркнул по пергаменту и вытер металлическое перо.

– Быть может, я тебя оскорбил. Быть может, ты веруешь в кого-нибудь из них?

Лев повнимательнее рассмотрел кукол. Некоторые из них выглядели довольно жутко.

– Никого не узнаю, сударь, – ответил Лев.

– Хорошо. В Соборе нет места замшелой голове. Итак, камень при тебе? – неожиданно спросил Киноварный.

Льву вспомнился разговор с Кагортой: Киноварный охоч до разных погремушек. Он неуверенно кивнул.

– Не беспокойся, здесь нас никто не подслушает.

Стало понятно, что за странное эхо возникало в кабинете. Похоже, Киноварный зачаровал помещение, накрыл его чем-то по образу купола. Полынь мельком упоминал о таком, как о наглядном примере того, чем полезно умение зачаровывать ветер.

– Я наслышан от Каспара о неувязках в моё отсутствие, – продолжал Киноварный. – Он недоволен твоими умениями. К тому же тебе не повезло заиметь неприятеля в лице мастера Распутина. Слугам хватало меньшего, чтобы оставить службу при Соборе. Однако Глава Бор удивил всех.

– Извините, сударь, они вынудили…

– Меня не беспокоят мелкие стычки подмастерьев, – твёрдо произнёс Поверенный. – Любое соперничество между стратами или же мастерскими хорошо раскрывает характер и закаляет будущих граждан Осколков. В Соборе также нет места детям. Особенно среди прислуги.

Киноварный снял монокль и принялся хорошенько протирать его, дав возможность оправдаться Льву:

– Простите, сударь, я не справляюсь. Моих знаний не хватает.

– Полагаешь, я не учёл того, что ты будешь не лучшим представителем цеха трубочистов? – Киноварный устало протёр глаза. – Рассчитывал, что мы разрешим твою беду, пока того никто не заметит.

Лев в нетерпении заёрзал в кресле: наконец-то Киноварный обмолвился о том, ради чего мальчик три месяца скрывался в чуждом ему обществе. Рука вновь машинально потянулась к янтарю под рубашкой. Лев поборол подсознательное желание, что не скрылось от глаз Поверенного.

– Ты, видимо, без дела не плутал по Трезубцу. Рассказывай.

– Сударь, я узнал, что дерево Ладо редко кому удаётся увидеть. Его невозможно отделить от земли Края, где оно проросло. Дерево сразу гибнет. Но росток в камне… кажется, он живой.

Киноварный вставил монокль обратно и вгляделся в трубочиста, точно нашёл новую занимательную деталь на его испачканном лице.

– Отчего же такая уверенность?

– Потому янтарь действует, – робко произнёс мальчик. Он сомневался, стоит ли говорить про яркие сны и о женщине, живущей в них. – Иногда я чувствую, как росток шевелится. Невероятно, ведь он же в камне.

– Мы плавно подошли к тому, чему учат на старших годах обучения. Расскажу тебе вкратце, ведь я также вправе распоряжаться знаниями Собора в его стенах. Мы и весь мир вокруг нас состоим из мельчайших частиц. Звёзды в космосе, туман за окном, блюдце на столе. Всё одно. И частицы не частицы совсем. Кому они представляются катышками космической пыли, кому тончающими нитями, которые пронизывают десяток измерений. Может быть, все они правы, просто смотрят на них с разных сторон. Я веду к тому, что всё состоит из частиц, которые сдерживаются законами мироздания. И звёздам, туману и блюдцу нужна постоянство, чтобы не превращаться в нечто иное.

Киноварный совсем не по-щегольски почесал бороду. Собственный рассказ захватил его.

– Здесь и начинается самое занятное. Нашим предкам вдруг наскучила неизменность мироздания. Их наука и технологии достигли небывалых высот, и они задумали прорваться дальше границ, выставленных самой Вселенной. Опыты над собственной плотью и законами мироздания сделали их как никогда могущественными. А созданная неустойчивость мира лишь подначивала. Светлые умы нынешней эпохи сходятся в одном: наши предки зашли так далеко в расшатывание мироздания, что обратного пути уже не нашли. Мир треснул, и несчастные потомки остались на Осколках, потонув в тёмные века, время скорби и утраты могущества.