Вещий Андрей. На цепи - Эд Качалов Страница 21

И снова кандалы неимоверно жгут запястья и щиколотки. И пошевелиться не могу. Вокруг сплошной стеной кружатся молнии.

А там мои друзья сражаются с непонятной хренью. Надо что-то делать. И еще этот огонь зеленый непонятный в солнечном сплетении колит и жжет. Не так сильно, как кандалы, прямо скажем — терпимо, но блин неприятно же. И думать мешает.

Словно в ответ на мое недовольство цветок в районе солнечного сплетения аж раскалился. И раскалился белым цветом. Больно то как. Может он как-нибудь помочь сможет. Интересно эта энергия вообще, что может?

Я задумался и через секунду до меня дошло какой я остолоп. Ведь мог проанализировать все раньше.

Шрамы в виде звезд появились у меня во время боя с Олегом. Тогда энергия и искры были голубые. И когда за артефакты со всякой шпаной бились, тоже голубые.

А вот когда дядьку Федора лечил и когда в тело возвращался, энергия была зеленая. Значит голубой это боевой режим, то есть режим разрушения, а зеленый это наоборот. Режим лечения, восстановления и может быть, тут я вспомнил свое возвращение в тело, — воскрешения. Круто!

Словно в подтверждение моих слов шрам резко сбавил свечение и жжение сошло на нет. Осталась только адская боль от кандалов.

А что если? Я сосредоточился на своем желании разорвать кандалы. Нет не разорвать, а распилить. Но не до конца. Прям так и представил, луч холодной голубой энергии распиливает манжету кандалов на правой руке.

Посмотрел от шрама — цветка на груди по телу скользнул голубой луч и стал медленно резать кандалы на правой руке. Я тут же представил то же самое для левой руки и ног и убедился, что как говорится — процесс пошел.

Чем больше распадались кандалы, тем слабее становились молнии вокруг меня. Вот я уже сквозь них различаю лица тех двух амбалов размножившихся делением. Их родителей я внимательно не рассматривал, но у этих на редкость тупые рожи.

Будем надеяться, что у них не хватит ума поднять тревогу прямо сейчас, так как молний вокруг меня стало прям заметно меньше.

Уже через пол минуты браслеты кандалов удерживались тонкой перемычкой толщиной в проволоку. Зато молний хоть и стало меньше, но тем не менее они еще сохраняли вокруг меня форму кокона.

Я в последний раз сосредоточился на кандалах, и они свалились. Молнии потухли. Я перекатился в сторону, поближе туда где, валялся мой посох — клинок. Одним движением схватил его и вскочил на ноги.

В это время те двое, что собирались меня поднять, выхватили пистолеты. Но выстрелить не успели. Я переместился в право от них и со всей силы саданул посохом сразу по обоим стволам.

У одного ствол удалось выбить. Второй пистолет не выпустил. От моего удара ствол просто резко опустился, и его хозяин от неожиданности выстрелил в пол.

Краем глаза я заметил, как князь Репнин пытается удержать на расстоянии чудище, которое раньше было Опанасенко. Делал он это с помощью какой-то магии. Какой я не понял.

Видел, что Никита Иванович стоял сжав кулаки и сосредоточившись. Опанасенко превратившись в великана под три метра ростом пытался пробиться к князю.

Между бывшем экспедитором и князем воздух выгибался словно натянутая и вот-вот готовая лопнуть мембрана. Этот воздушный щит хотя и выгибался, но не пускал Опанасенко к князю. Но это похоже все на что хватало князя.

У прапорщика и Яниса положение было лучше, но ненамного. Они вдвоем довольно успешно противостояли на шпагах двум первым громилам экспедитора. Но сила продавливало мастерство. И громилы медленно, но уверенно загоняли Яниса и Сергея в угол.

Дядька Федор лежал на топчане и стонал зажимая рукой рану в боку. Видимо его уже кто-то достал клинком.

Что же им все придется еще некоторое время потерпеть без моей помощи. Совсем чуть-чуть. Пока я окончательно не успокою эти ходячие пособия по размножению простейших.

Пока я разглядывал общую диспозицию мои амбалы успели выхватить длиннющие кинжалы и броситься на меня. Но я тоже не ворон ловил. За эти мгновения передышки успел подлечить себя зеленой энергией и трансформировать посох в клинок.

И когда оба здоровяка синхронно, но довольно скованно попытались меня достать стилетами, я был готов. Принял оба кинжала на клинок, а вот окинуть их от себя получилось исключительно на морально-волевых. Сила у этих быков была огромная.

Сделал выпад в правого тот довольно резво, даже яростно ответил. Но на лице при этом ни следа эмоций. И взгляд такой. Его даже пустым назвать нельзя. Как у куклы. Будто ни глаза на тебя смотрят, а пуговицы.

Я еле успел отразить сначала атаку одного, потом второго, потом сразу атаку обоих.

Затем я сделал хитрый финт с перебрасыванием клинка из правой руки в левую и уже клинком в левой пронзил правого амбала прямо в сердце.

Не дожидаясь пока упадет первый, я проделал такой же фокус со вторым. И тоже достал его в сердце.

И… Ничего не произошло. Ни один, ни второй не рухнули замертво. Они лишь замерли на несколько секунд и снова яростно атаковали меня.

Наконец я понял, что еще один их круг атак я не выдержу, и пора принимать радикальные меры. Магию какую-нибудь применить, например. Правда не ясно как, а жаль — отменная штука.

Только во мне родилась эта гениальная мысль, как мой шрам опять стал зудеть, а на кончике моего клинка заплясали голубые искры.

Воодушевленный, я буквально в несколько движений воткнул магический клинок одному в глаз, другому в рот. Громилы из Тайной Канцелярии сразу прекратили атаку. По их телам пробежали разряды, будто внутри них замкнуло проводку. Оба опустили руки, поникли головами и так и остались стоять.

Понаблюдав за ними для верности пару секунд, я бросился на помощь князю Репнину. И вовремя! Чудищу Опанасенко как раз удалось прорвать воздушную мембрану, созданную князем.

Раздался оглушительный хлопок, по складу пронесся вихрь, а бывший экспедитор по инерции навалился на князя. Но резво отскочил назад и тут же сделал выпад.

Так и не успевший выхватить шпагу Репнин прикрылся треуголкой. Шпага Опанасенко проткнула ее, но до тела князя, по-видимому не достала. Во всяком случае Никита Иванович схватился рукой за клинок поверх треуголки и старался не отпускать его. Второй рукой он судорожно пытался вытащить из ножен свою шпагу.

И тут сзади подоспел я. Со всей дури я всадил свой клинок тому что