Серый ангел - Валерий Иванович Елманов Страница 2

Помимо прочего порекомендовал назначать их не сразу, но с испытательным сроком. А то мало ли. Вдруг он как творческий человек – Великая личность, но как руководитель и организатор – не ахти. Пусть пару-тройку месяцев походят с приставкой и. о.

И ещё один совет подкинул. Мол, при назначении на партийность, тем паче бывшую, внимание обращать, но постольку-поскольку. То, что к нам прибился поэт Сергей Бехтеев, который убеждённый монархист, прекрасно. Но качество его стихов не стало бы хуже, если бы он он был республиканцем. Да пусть даже эсером. Словом, надо научиться отделять политические убеждения человека от его таланта и отталкиваться в первую очередь от последнего. Если он велик, то можно даже бывшего анархиста принять. А то и большевика.

– Уж их-то вовсе ни к чему, – угрюмо пробурчал Иван.

– К чему! Надо пользоваться тем, что есть, – отрезал я. – И вообще, лишь бы хорошо работал, пользу стране приносил, а сидя на кухне пусть ворчит и мечтает о новой революции…

Но видя, что Солоневич со мной не согласен, хотя и молчит, приобняв его за плечи, мягко пояснил:

– Пойми, Ваня. Это простые люди могут жить по правилам порядочности. А ты – государственный муж, которому такая роскошь недоступна. Сейчас империи для скорейшего восстановления крайне необходимо единение всех сил. Абсолютно всех. А чем достигается единство? Наличием общего врага и общей цели. С первым у страны полный порядок, даже с лихвой, одной немчуры за глаза, а вот с последним, точнее с путями к ней, разногласия. И самое простой способ их ликвидировать – не давая никому опомниться, включать всех в свои ряды. Пусть топают в общем строю – такое невольно сближает. А там, глядишь, свыкнутся. Посему и следует привлекать всех, даже если некоторые из них ранее запачкались. Лишь бы не в кровушке, а остальное – ерунда. К тому же, если поразмыслить, – добавил я, заговорщически понизив голос – мы отчасти тем же большевикам благодарны должны быть.

Иван изумлённо вытаращился на меня, решив, что ослышался.

– Да, да, – невозмутимо подтвердил я. – Ведь они, по сути, выполнили за нас всю грязную кровавую работу. Я про решительную расчистку общества и империи в целом. Суди сам. Благодаря их фанатичной ненависти к инакомыслящим мы сейчас можем позволить себе слегка ослабить гайки той же цензуре А ведь ослабили-то мы их, если разобраться, отнюдь не до конца и если б сами начали где-нибудь в шестнадцатом году закручивать их до нынешнего состояния, журналисты с редакторами облили бы нас грязью с ног до головы, обзывая тиранами, сатрапами, держимордами и диктаторами. Зато ныне мы выглядим поборниками демократии и свобод. И так во всём, что ни возьми, начиная с сурового отношения к преступности, ужесточения законов и предоставления широких прав полиции.

– Да уж. Представляю, как те же корреспонденты раскудахтались, если бы какую-то из партий пару лет назад объявили преступной и поставили вне закона. Причем с наказанием только за одно пребывание в ней вне зависимости от своих деяний. Шума и криков до небес. А ныне будто так и надо, – задумчиво протянул Солоневич.

– Вот, вот, – кивнул я. – Да и с земельным вопросом тоже целую вечность продолжали бы дискутировать. И не с ним одним. А главное, отношение народа к верховной власти сменилось. Причем радикально, с точностью до наоборот. Когда в последние годы было такое, чтоб любые слова царя воспринимались на «ура»?

– И не говорите. Сплошь и рядом охаивали, чтобы государь ни сказал, – негодующе поддакнул Иван. – Зато ныне… Но при чём тут большевики?

– Так оно тоже из-за них. Благодаря их воинствующей пошлости, беззастенчивой лжи, властолюбию и беспредельной жестокости, люди воочию увидели, какой может быть власть, до каких пределов бесстыдства и мерзости дойти. Потому царь и стал народным избавителем. Кому в голову придёт не слушаться мессии, который пришёл и изгнал дьявола?

– Впору тому же Ленину с Дзержинским и Троцким памятник поставить, – усмехнулся Солоневич.

– Напрасно иронизируешь, Ваня, – упрекнул я его. – Памятник, конечно, перебор, но после взятия Петрограда я, сколь есть моих сил, буду отстаивать, дабы оставили захоронение их вождей на Марсовом поле. Врагов надо уважать. Особенно когда они уже мёртвые.

Солоневич негодующе крякнул. Прошлось добавить, что и нашей власти будет от него немалая польза. Посадить в один из близлежащих домов хорошего фотографа и пусть фиксирует желающих возложить цветы на могилку. А рядышком наблюдателя с пачкой фотографий большевистского руководства. И подле дежурную группу захвата. Да, поначалу в основном подставные людишки цветочки возлагать станут. Но когда убедятся, что к таковым никаких репрессий со стороны полиции нет, то и сами потянутся. А далее дело техники: слежка, выявление конспиративных адресов и цап-царап.

– Ну ежели так, – неуверенно протянул Иван. – Дай-то бог.

– Он даст, – без тени улыбки заверил я. – Можешь не сомневаться, – и тут же пожалел о сказанном, поскольку Солоневич некоторое время молча смотрел на меня, словно видел впервые, но говорить ничего не стал. Лишь перекрестился и ушел.

Чтобы назавтра прийти вновь. За очередным советом.

Нет, моя помощь отнюдь не была своего рода манией величия. Я вовсе не считал, будто без меня не управятся, не догадаются, не сделают так, как надо и вообще всё мигом развалится и пойдёт вразнос.

Но мне казалось глупым заставлять людей ломать голову над вопросами, которые для того же Герарди или Солоневича внове, и ответа на них из опыта прошлой жизни почерпнуть не получится, как ни вороши в голове. У меня же он имелся, поскольку я воочию видел как их решают. Или, по крайней мере, с какой стороны к ним надо подходить. Причём так, чтобы не допустить серьёзных ошибок.

Разумеется, не в силу моего ума, а потому что пожил в другом мире, но так ли важна причина? Главное – я знаю. Так отчего бы не помочь?

И ещё одно. Они конечно и сами додумаются, но – со временем. А есть ли оно в запасе? Это лишь в пословице тот, кто спешит, лишь людей смешит. В жизни же порой с точностью до наоборот.

Самый наглядный пример – нынешняя ситуация в России. Два месяца и мы в Москве. Можно сказать, нахрапом взяли. Причём попутно и львиную часть всей страны. А дошли бы мы до Белокаменной вообще, выступи годом позже? Да что там годом – этой осенью? И если да, то