Библиотека судеб - Андрей Асковд Страница 12

А когда уже совсем отчается, вот тогда и немножко везения можно добавить. Или чуда. Но люди привыкли это называть везением.

«Как в детстве, она сидела на полу с закрытыми глазами, но страха не было. Шкаф всё так же укутывал её своими ветвями, но теперь он не старался её защитить. Сейчас он давал ей успокоение и понимание. В голове бурным потоком проносилось детство, юность… Усталость от ответственности. Вспомнился малыш в самолёте. Он тянет к ней свои ручонки… Братья… Сёстры, детство которых она не застала. Зачем они? Что они делают в этом мире? Что я могла сделать для них? Для чего они? Лучше бы мать их в детский дом сдала. Может, там из них людей сделали бы… Сколько их таких? Никому не нужных…»

Книга Судьбы. «Апельсинки»

Лиза вышла из офиса и прислонилась спиной к стене, ощущая усталость. Папка в руках казалась тяжёлой не из-за своего веса, а от груза несбывшихся надежд.

Учёба на разрыв, работа на износ, опыт, связи, должность… Всё было тщетно. Одно дело, когда с неё требовали новую справку или бумажку. Это было понятно и логично, укладывалось в её представление о будущем мире. Другое дело, когда задавали вопросы: «А почему у вас нет детей? Не замужем? Поймите, бессемейные и бездетные рассуждают и принимают решения совсем не так, как те, для кого мы работаем. Они не разделяют их чаяний…»

Руки опускались. Неужели всё вот так и закончится? Почему таким, как я, нет места в этом мире?

«Бессемейные и бездетные…» – звучало как приговор.

Лиза стояла, закрыв глаза, и вспоминала своё детство. Всё оно прошло в маленьком провинциальном городке и, как ей казалось, в стенах одного дома.

Вот ей пять лет, и она прячется в шкафу, чтобы не попасть под горячую руку матери. Горячую от чрезмерно принятого горячительного. В шкафу тесно и душно. Запах старой одежды, смешанный с пылью и страхом, заползает под кожу. Лиза до сих пор его помнит. Она как будто пропиталась им навечно. В те моменты, когда ей становится страшно, он возвращается. Но сам шкаф был как спаситель. Она представляла, что его двери, как ветки деревьев, которым он был когда-то, обнимают её и прячут от этого мира. Лиза просила его не разжимать своих объятий и не пускать внутрь маму. Но старое тряпьё матери было не на её стороне. В такие моменты оно ещё больше смердело и пыталось заставить её выдать себя. Источало едкий запах нафталина и проникало в нос, раздражая и заставляя чихнуть. Лиза, как могла, сдерживала себя, зажимала нос руками, не позволяя запаху запустить свои щупальца в ноздри.

Затем ей уже десять лет. Вместо того чтобы бегать и веселиться с подругами, на ней повисли младшие братья. Случайные собутыльники матери, помимо пустых бутылок и окурков, умудрялись оставлять ещё и потомство, которое мать с такой же лёгкостью бросала на произвол судьбы. В этом случае роль судьбы она отдала Лизе. Не спрашивая.

Просто поставив её перед фактом.

Лиза ненавидела этих мелких отпрысков. Мать часто после очередного застолья жаловалась ей, что отдала Лизиному отцу лучшие годы своей жизни. Теперь она хочет пожить для себя. Видимо, решила, что теперь очередь Лизы отдавать свои лучшие годы.

Пятнадцатилетняя Лиза уже смирилась с тем, что на её плечах лежит забота о доме и младших братьях. Иногда ещё и о матери. Она заканчивала школу, днём училась, а после уроков бежала домой, чтобы покормить своих «спиногрызов», как называла их мать. Затем она отправлялась на рынок, где подрабатывала уборщицей. В течение дня под прилавками скапливались горки корочек, косточек, гнилых ягод и грязных пакетов. По вечерам после торговли Лиза протирала прилавки, выметала мусор и мыла пол. Иногда ей удавалось найти вполне сносные остатки продуктов, и она забирала их домой.

Все деньги уходили не на платья и прочие девчачьи радости, а на еду для семьи и одежду младшим. Они умудрялись вырастать из неё не по дням, а по часам. Благо разница в возрасте позволяла экономить: младший донашивал за старшим, если оставалось, что донашивать. О себе Лиза забыла. В свои пятнадцать лет она поняла, что не хочет иметь детей в будущем. Опыт показывал, что это не так радостно, как видится на картинках и в кино. Это постоянное «надо». Но что надо ей, никого не интересует.

После школы она решила поступить в институт, и желательно в другом городе. Пусть мать что хочет думает, а Лиза устала от взрослых обязанностей.

– Да кто тебя возьмёт? – ехидничала подвыпившая мать, когда Лиза объявила ей эту новость. – Не родятся от осинки апельсинки. Вся в отца. Тоже фантазёр был ещё тот. Где родилась, там и пригодилась. Вон, иди на угол в продуктовый. Там как раз ищут кассиршу. Будешь мне в кредит отпускать, – зашлась смехом мать, но больше это походило на карканье. – В городе в этом вашем одни шалавы. Смотри, принесёшь в подоле, на порог даже не пущу.

Далее учёба и снова работа. Бессонные ночи за учебниками. Первая любовь и первое разочарование. Первый удар судьбы. Говорят: «Бойся своих желаний». Вот Лиза и убедилась. Уже потом, когда отлились слёзы по первой любви и потухли угли второй, она встретила Павла. Тридцать шесть лет, перспективный сотрудник городской администрации. Ему нужно жениться, чтобы расти дальше. Неженатых негласное правило не продвигать. Всё было хорошо. Можно даже было сказать, что дело шло к свадьбе. Павел пока не звал её к себе, да и Лиза была к этому не совсем готова. Но почти каждый вечер и ночь они проводили с ней в её квартире.

Потом вдруг выяснилось, что Лиза не может иметь детей. Нельзя сказать, что она сильно расстроилась после этой новости. Тяжёлый осадок ответственности за чужие, пусть и родные судьбы никуда не делся. Наигралась она в мамочку в детстве. А Павел хотел своих. Не приёмных. Своих. Хоть Лиза даже и не поднимала эту тему, но Павел сразу обозначил жёсткую позицию.

И однажды он просто пропал.

Лиза в тот вечер зашла в квартиру с пакетами продуктов на ужин, но что-то сразу её насторожило. До прихода Павла было ещё два часа, но тишина была необычной. Какой-то гулкой. Опустив пакеты на пол, она, не разуваясь, зашла в комнату. Открыла шкаф. Запах нафталина, которого там не могло