Семиозис - Сью Бёрк Страница 35

Мы пили трюфель при свете углей, горящих под вертелом. На него нанизали куски мяса печеночного цвета. Время от времени вниз срывалась капля жира, и тогда огонь вспыхивал, словно светлячок. Я выбрал грубую и крепкую партию трюфеля, решив, что чем меньше мы будем замечать вкус этого мяса, тем лучше. Аромат (если его можно так назвать), шедший от очага, доказывал мою правоту.

Но я не потому жалел, что пришел. Одиннадцать лиц сияли красным от огня и наблюдали за мной, словно они – дети в классной комнате, а я – учитель. Вот только лица принадлежали не милым детишкам. Они все были убийцами, а я оказался альфа-убийцей.

– Сомневаюсь, что хоть одна моя стрела попала в цель, – сказал я, прекрасно зная, что меня не выгонят, даже если мне поверят – а они не поверят. – Я всегда отвратительно стрелял – а вчера я даже не целился.

Том засмеялся:

– Я видел, как один раз ты попал.

– И Фидо одного прикончил, так ведь? – подхватил Хакон. Ему было всего четырнадцать, и он мной восхищался (мне казалось, что он склонен задирать других ребят). – Твой лев – твое и убийство.

– Речь не об этом. – У Ивана уже язык заплетался. – Ты был великолепен. Зои тоже видела, верно? Орлы уже должны были на тебя налететь – а ты продолжал стрелять. Ты знал, что львы успеют вовремя разрушить мост.

– Я надеялся, что успеют. То есть – они не такие уж сообразительные.

– Ты не был уверен, что они это сделают?

– Ну…

– Орлы чуть тебя не убили! – Зои сказала это обвиняющим тоном.

Я пожал плечами, уставившись в свою чашку трюфеля. При свете очага он казался красновато-черным. Я особо не думал о той части боя, но, если вспомнить, перспектива погибнуть меня в тот момент не пугала.

– Ты всегда был такой, – заявил Алеша, муж Сильвии, оставшийся мальчишкой даже в старости. – Когда мы шли в город, то у нижнего водопада несли всех остальных детей, оберегая их от слизней, но ты не позволил никому себя нести. Ты схватил копье и сам о себе позаботился.

Он поджал губы, сощурился и поднял воображаемое копье в готовности пронзать все, что движется. Все засмеялись.

– Ты был крепкий, – сказал мой отец.

И это – от рыбака, который каждый день имеет дело с ядовитыми ракообразными и сохранил только восемь с половиной пальцев, потому что ошибок не избежать.

Бек рассказал историю обо мне примерно в десять лет: я организовал первую помощь Орсону, когда тот упал, сломал ногу и перепугался. Я это толком не помнил – только то, что мы ремонтировали городскую стену.

– Ты был молодцом при родах, – добавил он.

– И до этого, – сказала Зои.

– Мясо готово? – спросил я.

Что угодно, лишь бы они перестали говорить обо мне. Не стану спорить, быть героем здорово, но мне хотелось быть не героем… А вот кем мне хотелось быть? Если задуматься, то я и не знаю.

– Мясо готово?

Понять трудно – и у каждого тут свое мнение.

Но чуть позже мой отец спросил:

– Как ты думаешь, бамбуку еще есть что сказать?

Я над этим уже немало думал.

– Уверен, что это только начало. Может, когда-нибудь, он сможет рассказать нам про стекловаров.

– Непростая информация, чтобы ждать ее от растения.

– На это уйдет время – много времени. Надо найти язык, который мы оба знаем – или, скорее, мы его придумаем по ходу дела.

– Думаешь, бамбук настолько разумен?

Остальные прервали разговоры и прислушались, но тут я был не особо против, потому что речь шла не совсем обо мне.

– Не знаю. Но я не знаю и того, насколько разумны коты. Или львы. Они догадались, как сломать мост без всякого обучения, а это уже что-то. Бамбук выращивает новые бутоны, так что он явно намерен продолжать говорить.

– Надеюсь, это не значит, что опять идут орлы.

– Бутоны с виду другие. Разного цвета. И я не знаю, насколько орлы разумны, но у них должно хватить ума держаться теперь от нас подальше.

– Выпьем за это!

Бек поднял свою чашку. Мы поддержали его криками и выпили. Мы убийцы и гордимся этим.

– А что ты собираешься сказать бамбуку? – спросил Иван. – Спасибо за предостережение?

– Мы это уже сказали.

– А, точно. Ну, мы ему хотя бы нравимся. Нравимся же, да?

Я кивнул.

– Я тоже думал об орлах.

– Ни к чему о них говорить, – буркнула Зои.

– Если бы понять, что означает эта их дробь…

У Ивана загорелись глаза.

– Точно! Когда они заваливали Когтя, у них все было рассчитано.

Мы все принялись обсуждать то, что видели и слышали во время нападения орлов, пытаясь собрать воедино сведения о том, как они общаются, чтобы можно было подслушивать. Мы мало что поняли, но это определенно было лучше, чем сидеть и говорить обо мне.

Мясо орлов оказалось мускусным и вяжущим, и вдобавок жестким, но мы намазали его горчичным соусом и все-таки съели. Иван и Зои пошли домой со мной. Наверное, за меня думал трюфель, потому что я решил взять их обоих.

Я проснулся зажатый между ними, голый и разогревшийся, с сушняком и похмельем, слушая, как какой-то фиппокот возится в нашей одежде на полу, и пытаясь представить себе, каково быть Беком. Я бы просыпался каждое утро с одной и той же женщиной – женщиной, которая меня любит и которой я нужен, и я был бы рядом каждый день, потому что она тоже была бы мне нужна. Разные женщины – это весело, но я же не фиппокот и не хочу одного только веселья. На месте Бека я был бы центром жизни троих детей, а не находился на краю жизни массы ребятишек. Я нравлюсь детям – возможно, они даже любят меня, но, когда им сложно, им всегда нужны мама и папа. Будь я Беком, я был бы самым обыкновенным, просто одним из граждан Мира. Не великим коммуникатором, не альфой-орлоубийцей. Мне не нужно было бы никому ничего доказывать…

Но все сложилось не так. Жизнь несправедлива. Может, Беку хотелось бы быть мной. Вселенной наплевать, и для нее мое счастье не интересно. Но я бы мог вредить, а мог бы помогать и мог быть счастливым – пусть это и ни для кого и ни для чего не важно.

Зои с Иваном проснулись.