Семиозис - Сью Бёрк Страница 34

Стрелы летели, быстрые и точные. Орлы пытались уворачиваться или застыть и слиться с местностью, но фермерам был здесь знаком каждый куст – и они слаженно работали, уничтожая фальшивки. Восьми выстрелов по одной мишени хватало, чтобы ее завалить, даже если кто-то промахивался – куст верещал и подпрыгивал, утыканный стрелами, пробегал несколько шагов, пытаясь их вырвать… и падал.

Стрелы не переставали лететь, пока все орлы на берегу не легли мертвыми или не сбежали, а потом лучники на лодках стали рыскать вверх и вниз по течению. Иван с Томом приостановились, чтобы поприветствовать меня без единого намека на улыбку – только с мужской уважительностью.

Я собрал стаю. Многие вымокли, как я, а день был по-зимнему прохладным. Палома принесла мне сухую одежду и хотела увести домой, но я отказался: у вожака стаи свои обязанности – так что вместо этого мы разожгли небольшой, но жаркий костер. Поначалу львы опасались огня, но под моим руководством подошли ближе, притянутые теплом, особенно вымокшие, и мы беспокойно бормотали и постанывали. Я протянул руки к огню, чтобы их согреть, – и Копальщик, устроившийся рядом, скопировал мое движение, осторожно придерживая когти так, чтобы его режущий край никому не угрожал.

Городская стража тоже разожгла костер. Портер, намокший молодой самец, отважился перейти туда. Ему предстояло вскоре покинуть стаю, и он захотел проверить свою независимость, прогнав стражников небрежным рыком и удобно устроившись. Мне не удалось уговорить его уйти, но я сумел убедить стражников, что он никому не угрожает.

Сильвия подошла меня поблагодарить: «смелые и разумные действия», – не приближаясь к львам.

– Извини за мост, – сказал я.

– Надо было делать его не таким прочным. – Она поправила ремешок колчана. – Знаю, как трудно верить во что-то, когда больше никто не верит. Я… мы тебе за это благодарны.

Чуть позже мне принесли сэндвич и благодарности, а стае – хлеб и картошку. Я остался со львами на ночь и уснул, прижавшись к теплому пушистому боку, а проснулся незадолго до рассвета, внезапно решив, что услышал подкрадывающегося орла. На самом деле это, наверное, ящерицы на том берегу подъедали трупы. Завтрак и новые похвалы прибыли сразу после восхода.

Я перевел стаю на пустое поле из-под ямса рядом с боковым входом в город: для них там будет хорошая еда, а для нас – пост отважной стражи. Никто с моим решением не спорил. Мы начали закапывать дохлых орлов, и по моему приказу (теперь я мог отдавать приказы!) мы первым делом закопали немалое их число вдоль бамбукового шоу у речных ворот: нам было что сказать, и это скажет именно то, что нужно. Мы с Раджей выкопали две большие ямы на человеческом кладбище – нам помогали фиппокоты – и похоронили останки Фидо и Когтя рядом со стекловарами и мирянами, проведя небольшую церемонию.

Куда бы я ни шел и что бы я ни делал, меня ждали приветствия, благодарности, объятия, невинные поцелуи, жаркие поцелуи, похлопывание по плечам и хвалы моей мудрости, стойкости и героизму. Не говоря уже об извинениях от тех, кто во мне сомневался.

После ужина я распевал песни с детьми, сходил к кошачьим хаткам повалять дурака, а потом – к львам поворковать.

Люди стали обращаться ко мне по-другому, но я не стал другим.

Бамбук

Я чувствую железо. Оно обильно течет от моих корней к кончикам листьев, чтобы образовывать хлорофилл и переносить электрические заряды для дыхания и фотосинтеза. Железо – это рост. Железо из плоти множества животных, зарытых, чтобы меня питать.

Первые чужие сказали мне, что у моего шара мало железа в почве. Они говорили, что бесконечно разнообразные шары и солнца кружатся и вращаются в небе. На их шаре железа было с избытком – и здесь тоже есть безграничное железо, но в ядре этого шара, гораздо глубже, чем может пройти самый глубокий корень, так что оно бесполезно.

Многие животные нуждаются в железе, как и мы, растения, и богатые железом животные питательны. История гласит, что поначалу мы убивали этих животных ядом, но, становясь разумнее, мы приучили их жить и умирать у наших корней как наших служебных животных – постоянный, хоть и медленный приток железа. И наконец, мы организовали наших служебных животных охотиться для нас и пользовались кратким изобилием, пока наши животные не стали слишком разрушительными. Мы научили их бороться с нашими конкурентами с помощью лесных пожаров – и в итоге остался только я один.

Сегодня я чувствую искушение. Я могу стать настолько большим и разумным, насколько позволит окружающая среда, – и смогу менять окружающую среду. Я могу приманивать больше животных, чтобы чужаки их убивали – или были ими убиты, но, когда все животные будут выбиты, включая чужаков, я снова буду голодать. Животные и тупые растения повторяют прошлое. Они не меняются и не растут. Я – буду.

Орлов закопали у моего шоу. Чужаки поняли мое предостережение и вознаградили меня. Я насчитал двадцать шесть мертвых орлов, а мертвых чужаков не было, и я доволен – но и встревожен, потому что они оказались хитроумными бойцами. Я насчитал двух мертвых фиппольвов – и, как это ни странно, их похоронили на участке, который чужаки отвели себе подобным.

Мне надо снова общаться. В основе реальности лежит дуализм. Даже примитивные растения понимают: свет и темнота, сухость и влага, верх и низ, плюс и минус. А есть еще сложные понятия, такие как добро и зло, бытие и небытие, жизнь и смерть. Я представлю их чужакам.

Обучать разумных существ трудно, потому что разум дает им непредсказуемо широкий диапазон реакций на один и тот же стимул, но их явно когда-то уже обучали. Мне хотелось бы узнать, как чужаки мыслят, какое растение на каком шаре их обучало. Было бы проще общаться с этими растениями напрямую, корень к корню, семя к семени, пыльца к пыльце. Почему пыльца не перелетает от шара к шару? Мотыльки могут преодолеть ветер. Чужаки преодолели небо. В небе солнце светит всегда, а железо имеется в таком же изобилии, как и кальций.

Меня радует, что никто из моих животных не погиб в том бою. Они еще будут мне очень полезны.

Хиггинс

Мы собрались ночью в дальней северо-западной части города, рядом с общей прачечной, в доме, который еще требовал ремонта. Крыша одного из эркеров давно