Журнал «Если» - «Если», 2003 № 04 Страница 31

Голубой «мерседес» доехал до конца подъездной дорожки и остановился там, где начинается посыпанная гравием площадка перед нашим старым домом, построенным еще во времена королевы Виктории. Я внимательно оглядел обитателей нашего викторианского дома.

Одна группа собралась в гостиной перед видеоэкраном, где демонстрировался древний фильм с Бастером Китоном. Здесь же всяческая малышня, величиной от мыши до белки, бойко разъезжала туда-сюда на тележках с приводом от батарейки — самокатах, как их называют завры. В столовой перед большим компьютером сидела другая группа, преимущественно малыши: это наверняка был урок географии, потому что тоненькие голоса старательно повторяли в унисон: «Хельсинки, Копенгаген». В другом углу столовой с комфортом расположились Пять Мудрых Буддозавров и потихоньку дудели в свои любимые пластиковые рожки. Дальше, через открытую дверь библиотеки, мне было видно, как Диоген и Хуберт (двое наших самых больших парней, очень тиранозавроподобных) аккуратно расставляли книги на полках (да, мы все еще пользуемся настоящими бумажными книгами, и даже те завры, которые не умеют читать, просто обожают их рассматривать, восхищаясь иллюстрациями, виньетками, старинными типами шрифтов и даже колофонами[2]). Там же, подле открытого окна, вся залитая солнечным светом, стояла медицинская кроватка Хетмана размером с человеческую колыбель.

Среди обычной меблировки на полах у нас разбросаны подушки, повсюду стоят самовыдвигающиеся и самоскладывающиеся стремянки, с помощью которых обитатели дома добираются до верхних полок. Древний лифт в виде кресла, которое у нас специально приспособлено для завров, постоянно курсирует между первым и вторым этажами, перевозя малышей и хромых, которым неудобно передвигаться по лестнице.

Это мир, в котором я живу, и я к нему привык. Однако многих посетителей наша обстановка поражает, а кое-кого даже угнетает.

— Ну что ж, — сказал я каждому, кто мог меня услышать. — Вы готовы принять посетителя?

Большинство восприняло мои слова с видимым безразличием, но некоторые завры тут же вспрыгнули на «самокаты» и укатили в дальнюю часть дома. Оставшиеся малыши поспешно вскарабкались на стулья и диваны, не желая очутиться под ногами чужого человека.

Чарли, золотистый трицератопс величиной с барсука, сразу отошел от видеоэкрана и заковылял к лифту в сопровождении своей верной подруги Рози. Дизайнеры проявили великолепное мастерство при конструировании глаз, слуховой системы, речевого аппарата и головного мозга завров, но конечности им явно не удались. Редко можно увидеть завра без какого-нибудь дефекта в походке, хотя многие из них, конечно, хромают совсем по другим причинам.

— Если это Джо, — обернулся ко мне Чарли, — скажи ему, что меня здесь нет. Скажи ему, что я умер!

Чарли всегда твердит одно и то же, каждый раз, когда к нам приезжает очередной посетитель, хотя за все эти годы здесь не появился ни один по имени Джо.

— Люди! — злобно пробурчала Агнес. — Кретины. Идиоты. Почему бы им наконец не оставить нас в покое?

Я заметил, что с Агнес нет Слагго, ее спутника жизни, и поинтересовался, куда он ушел.

— Кормит белок в лесу, — сказала она. — Или воробьев на дороге. Он всегда кого-нибудь кормит, словно полоумный Святой Франциск!

— Слагго никогда не кормит нас, — обиженно заявил крошечный теропод Пьеро, который стоял на спинке дивана вместе со своим лучшим другом втрое выше его ростом, темно-зеленым тиранозавриком по имени Жан-Клод.

— Карнозавры! — выплюнула Агнес с таким презрением, что все ее тельце бурно всколыхнулось. — Безмозглая обуза!

— Приятно видеть, что даже дивный солнечный денек не в состоянии изменить настроение Агнес, — красивым баритоном резюмировал Док, коричневый теропод почти в целый метр ростом. Дизайнеры снабдили его глаза тяжелыми веками, а губы вечной блаженной ухмылкой, поэтому при взгляде на Дока у посторонних обычно создается впечатление, что он успел где-то изрядно набраться.

— Такова уж ее природа, — философски заметил я.

Док уселся на пластиковую коробку, чтобы дать отдых усталым лапам, и обернул вокруг нее свой длинный хвост. Рядом с ним на полу затеяли игру с карандашом самые миниатюрные обитатели приюта, Слим и Слэм. Едва удерживая вдвоем тяжелый карандаш, они с восторгом выводили на листке бумаги дрожащие линии и загогулины.

— Природа, — с удовольствием повторил за мною Док. — Разумеется. Мы знаем: это такая штука, с которой нельзя манипулировать, если не позаботиться о всех мыслимых предосторожностях.

— Ненавижу, когда обо мне рассуждают так, словно меня здесь нет и я ничего не слышу! — незамедлительно взорвалась Агнес, нервно постукивая по полу хвостом.

— Я что хотел спросить, — негромко сказал мне Док, наблюдая за возней Слима и Слэма. — Хорошо ли ты спал сегодня ночью?

— А как же, — солгал я без запинки. Всю ночь меня мучили жуткие кошмары, но я почти ничего из них не запомнил. Осталось лишь тягостное впечатление, что мне все время приходилось прятаться в каких-то темных и невыносимо тесных местах. Может быть, я плакал во сне, кто знает.

— В самом деле? Ты уверен? — Док цепко взглянул на меня щелочками глаз из-под толстых морщинистых век.

— Конечно. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так, — произнес он своим глубоким музыкальным голосом. — Ты выглядишь усталым.

И тут мы услышали мягкий щелчок, с которым по обыкновению захлопываются дверцы безумно дорогих автомобилей.

— Пожалуй, — сказал я, — мне пора поприветствовать посетителя.

— Охранная система включена? — резко спросила Агнес.

— Система всегда включена, и ты это знаешь.

— Чушь! — презрительно фыркнув, она гордо удалилась под столик с лампой, придвинутый к большому дивану. — Не забывай, что я здесь и все вижу!

Как будто о присутствии Агнес можно хоть когда-нибудь позабыть…

Взглянув в окно, я увидел, что посетитель стоит перед крыльцом с таким видом, словно никак не может понять, стоит ему подниматься по ступенькам или нет. Его возраст я оценил в тридцать с небольшим — ненамного моложе меня. Высокий, сложение атлетическое, светлые глаза, крупные правильные черты лица, очень короткая стрижка. Во всем облике проглядывает деловитая серьезность, свойственная большинству профессионалов в наши дни, а усталые черточки на лбу сложились между бровями в специфическое хмурое «V». Одет с небрежной, но продуманной элегантностью: темно-голубой пиджак в спортивном стиле, легкие светло-серые брюки сидят как влитые, рубашка цвета бледной розы с расстегнутой верхней пуговкой. Чересчур смахивает на топ-модель, хотя сейчас многие так одеваются. Я бы и сам носил нечто эдакое, если бы мне пришлось жить среди людей.