Семиозис - Сью Бёрк Страница 20

* * *

В деревне на следующий день после урагана мы начали отвечать на вопросы еще до того, как вышли из погреба. Джулиан отправился на охоту, а я вышла на площадь, чтобы сплести пару корзин для просеивания пшеницы, и масса народу нашли себе дела на площади.

– А там есть фиппокоты? – спросил маленький Хиггинс.

– Да, и они играют и катаются, как и здесь.

– А земля там хорошая? – поинтересовался один из фермеров.

– Ну, деревья там крупнее.

– А какой там климат?

– Это надо спрашивать у Веры: у нее ведь данные по погоде. Но нам показалось, что там более прохладно и влажно. Поля не надо будет поливать. И мы знаем, что ураганы разбиваются о горы, так что нам больше не придется их опасаться.

– Там были земляные орлы?

– Возможно, но город окружен стеной.

– А что стало со стекловарами?

– Может, эпидемия, а может, они переехали жить в другое место.

– Сколько там плодов бамбука?

– Изобилие.

Мне сказали, что в наше отсутствие окончательно сломался томограф, что отец Николетты умер от космического рака, что открыли новый вид ящериц, крошечных и ослепительно-желтых, опыляющих цветы тюльпана.

Я заправила основу, заканчивая первую корзину, отмерила и нарезала тростник для второй.

– Наверное, радужный бамбук хочет того же, что и снежная лиана, – сказала я. – Даров и небольшой помощи.

– Там красиво?

– Ты даже себе не представляешь.

Рамона прихромала к нам, опираясь на две палки и кутаясь в шаль. Было странно видеть ее не в клинике, где она работала, – и сначала я решила, что она пришла послушать про город, но вид у нее был слишком печальный. Возможно, еще один родитель умер, и она пришла кому-то сообщить. Но она подошла ко мне.

– Сильвия, мне так жаль, – сказала она.

Она привалилась к моему рабочему столу и взяла меня за руку. Ее руки были холодные и дрожали из-за болезни Паркинсона. Мои родители уже умерли, тогда о чем она так жалеет?

– Джулиан погиб. Он сделал ошибку с отравленной стрелой.

Она что-то еще объясняла, но я ее не слушала. Джулиан умер. Джулиан!

Не может быть.

Рамона обняла меня. Она была тощая и тряслась.

– Мне так жаль. Знаю, что вы были близки.

Я попыталась заговорить – и обнаружила, что не дышу. Я заставила себя сделать глубокий вдох.

– Что случилось?

– Он погиб. Джулиан погиб на охоте.

– Как?

Даже на этом коротком слове голос у меня задрожал.

Она снова все объяснила – и я заставила себя слушать. По ее словам, это был просто несчастный случай на охоте в лесу у озера. Он накладывал на тетиву отравленную стрелу, а она соскользнула. Вот только она лгала. Я это понимала: еще один лживый родитель. Он никогда не сделал бы такой ошибки. Он был отличным охотником – беззвучным, словно лесная сова.

Они лгали про Землю, лгали про город – а теперь лгали про то, как умер Джулиан.

Он умер. Они его убили.

Все говорили мне, как им жаль, обнимали меня и плакали. Я вспоминала, как мы с ним карабкались по долине к той первой бамбуковой роще, вместе, надеясь, что из-за очередного камня выскочит стекловар. Я вспоминала долгую дорогу домой после того, как мы оба столько узнали. Я спала с ним, ела с ним, говорила с ним – рассчитывала, что мы всю мою жизнь будем вместе.

Теперь жизнь изменилась и никогда не станет прежней.

Мы устроили похороны тем же вечером. Октаво ни с кем не желал разговаривать и к могиле не пошел. К своему собственному сыну! Не пошел, потому что знал: это не несчастный случай. Однако он не собирался что-то делать с теми, кто его убил. А может, не мог ничего сделать.

Я шла за телом Джулиана, когда его несли к могиле, и думала: не хочу, не желаю умирать здесь, не хочу вести тяжелую уродливую жизнь под диктовку лживых родителей-убийц, чтобы в итоге меня в лохмотьях пронесли по унылым полям и оставили на съедение жадной тупой снежной лиане. Вера произнесла короткую безликую прощальную речь. Я ничего не стала говорить. Наверное, не смогла бы. Да и потом детям разрешалось только хвалить умерших.

Поздно ночью у себя в комнате я съела сушеный плод бамбука, сладкий и пряный, но почувствовала себя только хуже, зная, что масса таких же ждут меня, хотят, чтобы я пришла: сады, украшенные плодами, в городе, сверкающем под солнцем, – а Джулиан больше никогда его со мной не увидит. Он был бесплоден, и потому им можно было пожертвовать. Он стал предостережением: подобные преступления совершались на Земле – и родители оставили Землю для того, чтобы убежать от этого, но все равно остались землянами. А я продолжу и без Джулиана. Должна.

На следующий день я была тиха и через день тоже. Порой я делала вид, будто он по-прежнему со мной, а порой представляла себе, что я вернулась с ним в город или что я в городе в будущем, мы все отправились туда жить – и я ищу те места, где мы побывали вместе. Хуже всего было ночью, одной – пытаться засыпать в одном уродливом здании, с теми людьми, которые его убили. Я обдумывала, как вернуться в город, что мне необходимо сделать – и о том, почему они убили Джулиана, чтобы я молчала, но я молчать не буду. Я заставлю их говорить.

Брайен сказал всем, что проанализировал сушеные плоды, а когда его спросили о результатах, он вздохнул. Сказал, что объяснит все на совете.

Тем вечером я вышла на площадь, когда там расставляли скамьи, а Синтия подошла ко мне и спросила про город.

– Он большой и красочный, – сказала я.

– Тогда почему его нет на спутниковых снимках?

Она часто занималась собирательством и для этого полагалась на карты.

– Хороший вопрос.

Она нахмурилась, намотала прядь волос на палец и задумалась под завывания летучих мышей у нас над головами.

Вера вышла из какого-то дома с одним из родителей, которого вынесли на совет на койке. Она призвала всех к порядку, и мы все уселись.

– Длинное совещание будет не по силам некоторым из нас, так что давайте начинать. Сильвия нарушила договор Содружества, и нам надо решить, как она будет наказана.

– И что я сделала? – поинтересовалась я.

Она бросила