Семиозис - Сью Бёрк Страница 19

Это было лишь небольшим преувеличением. Часть зданий рассыпались, и центральная башня рухнула почти целиком, потому что сгнили деревянные балки. За городской чертой мы нашли круглые печи из камня и кирпича – с меня ростом – для выплавки стекла или обработки металла.

Я добавила:

– И снежных лиан там нет. – Я не видела, слушает ли нас Октаво. – Масса радужного бамбука. Вкусные плоды – и их столько, что нам все не съесть. Вот немного.

Октаво подался вперед посмотреть, как я выкладываю сушеные образцы: сморщенные лиловатые кусочки, сохранившие сладкий коричный запах, манящий. Меня отчаянно тянуло съесть хоть один, но если я намерена получить большее, то нельзя показывать, насколько мне этого хочется.

Брайен схватил кусок:

– Потом проанализирую.

Октаво посмотрел на него, потом – на остатки плодов, но не сдвинулся с места.

* * *

Если честно, то бамбук выглядел таким больным, что я перепугалась. Однако вскоре Джулиан нашел большую водопроводную трубу, которая шла с холмов в город: в нескольких местах она сломалась, так что бамбук, наверное, просто хотел пить, а дары он получал только от фиппокотов. Повсюду росли мелкие кораллы.

Мы с Джулианом решили, что стены, видимо, должны были защищать город от оленьих крабов и слизней, а вот земляные орлы, скорее всего, могли через них перепрыгивать. Я внимательно смотрела, но так и не нашла признаков нападения или пожара, так что мы не смогли понять, что заставило стекловаров уйти. Все указывало на то, что они уходили без спешки. Может, они даже собирались вернуться.

За стенами я обнаружила старую рощу бамбука, окружающую камни с расписанными керамическими плитками-портретами, – кладбище. Покопавшись под одним из камней, я нашла кости – коричневые, как почва. Когда я пыталась их вытащить, они трескались и крошились, но несколько целых я нашла. Вернув почву на место, я оторвала от камня плитку с портретом. Я принесу в деревню одного из стекловаров.

Мы многое узнали, в том числе и еще одну вещь. Бамбук был очень дружественным. Плоды появились прямо у того дома, где мы поселились. А потом один из стволов, к которому мы привязывали наши гамаки, дал росток. На каждом новом листке шли разноцветные полоски: эти маленькие радуги из листьев, а не на коре, показывали, что он за нами наблюдал и признал нас разумными существами, как и он сам. Он передал нам послание, сказал «добро пожаловать», потому что хотел, чтобы мы остались.

* * *

Мы не стали говорить об этом в деревне. Октаво не рад будет узнать, что этот бамбук действительно такой сообразительный, как он думал.

– Вот стекловар, – сказала я в полутемном погребе в деревне.

Снаружи гремела и хлестала гроза. Я вытащила из рюкзака кладбищенскую плитку.

На ней был изображен некто на четырех тонких ногах, поддерживающих тело с нависающим горбом. Странно согнутые руки-прутики и булавовидная голова с желтовато-коричневой кожей росли из плеч. На голове по бокам были большие серые глаза и вертикальный рот. Я видела немало других изображений и представляла себе строение их тела. Эта плитка оказалась самым хорошим мелким изображением стекловара. Внизу шла надпись: пять линейных отметин и три треугольника – возможно, имя этого существа.

– На нем одежда, – добавила я.

Красная кружевная безрукавная туника доходила до конца его торса. Я видела кружево в компьютерных текстах.

Портрет пошел по рукам.

– Почти богомол, – сказал Октаво.

Мужчина или женщина? Мы этого не знали.

– Там хорошая охота, – сказал Джулиан. – У стекловаров были фермы, и там по-прежнему растут одичавшие тюльпаны и картофель.

Он придерживался нашего плана. А Вера сделала то, чего я и ожидала.

– Вы сбежали, и, что бы вы ни нашли, вам за это придется отвечать. – Она встала на ноги, размахивая руками с обвисшей кожей, так и не выпустив из пальцев разорванную тряпицу. – Вы действовали, не заботясь о благополучии и интересах Содружества в целом. Через четыре дня состоится собрание для судебных слушаний. А сейчас пора спать.

Внуки заскулили.

– Завтра я вам еще что-нибудь расскажу, – шепотом пообещала я им.

* * *

Конечно, рассказывать было что. Что-то из того, о чем мы умолчали, было не особо важным – вроде того, насколько тяжело нам далась обратная дорога. Мотыльки мешали нам меньше, а вот пульсирующей слизи стало больше. Прошли дожди, и река стала более полноводной, так что исчезли песчаные отмели, по которым было легко идти. Мы смотрели на плавник, застрявший в ветвях деревьев у нас над головами, и боялись, что сильная гроза может вызвать паводок. Обувь у нас сносилась, рюкзаки были нагружены артефактами, а вонючие земляные орлы запомнили нас как источник трилобитов и требовали кормежки.

Самым печальным было то, что закончились плоды бамбука. Мы растягивали их, сколько могли, но маленькие порции были ничем не лучше их полного отсутствия. Я уставала, у меня болела голова, я была голодная – и Джулиан чувствовал себя ничуть не лучше.

– Новую порцию можно получить, только вернувшись в город, – сказала я как-то вечером, ложась в гамак. – Но не сейчас. Одни мы там не выживем – вернее, недолго. Нам надо переселить туда всю деревню, всех. Нам надо там жить.

– Родители эту дорогу не осилят.

– А они вообще захотят идти? Не думаю.

Я замолчала, пытаясь представить себе жизнь без них. Могут ли они представить себе тот город, сияющий в лесу у реки? Город большой, на самом-то деле… слишком большой.

Они про него знали. Они всегда про него знали. Они лгали нам всю жизнь.

Я лежала молча, не в силах это осознать, а он гладил меня под одеялом.

– Как бы мне хотелось, чтобы они смогли увидеть этот город, – сказал он. – Тогда они пошли бы.

– Они видели спутниковые снимки, – проговорила я наконец.

Спутник тщательно обследовал ближайшую местность на предмет ресурсов. Пока мы шли вверх по каньону, Джулиан рассказал мне про разлом, в результате которого возник водопад на Громовой реке у нашей деревни, и о гранитных горах, окружавших плато, на котором стоял город стекловаров. Спутник наверняка запечатлел достаточно деталей: все крупные водопады долины и реку, змеящуюся через лес на плато. Крыши города должны были привлечь внимание любого наблюдателя, но мы пользовались только метеорологическими картами, а карт геосъемки не видели.

Джулиан быстро сообразил.

– Они знали! Мама, Вера…

– Видели его каждый день на погодных картах.

– Знали. И скрыли. Почему было нам не сказать? Почему?

– Надо у них спросить. Но сделать это так, чтобы людям захотелось переселиться в город.

Я убедила его