Огни Хафельберга - Ролдугина Софья Валерьевна Страница 39

Чуть поодаль сидела рыжая кошка, огненно яркая и нереальная. И почему мне кажется, что я упускаю какую-то очень важную вещь, очевидную, лежащую на поверхности. Идея с походом в горы на место гибели Даниэлы Ройтер Шелтону неожиданно понравилось. Тем же вечером он заставил Марцеля глубоко прослушать бедняжку Гретту, прикорнувшую в кресле, и вытащить из ее разума все подробности, касающиеся происшествия с Даниэллой.

— Иногда я думаю, что ты меня ненавидишь, — прохрепел Марцель, сползая на пол после филигранного слива избранных элементов чужих воспоминаний напарнику. — Шелтон, дай таблетку, голова сейчас взорвется. — Обойдешься без лишней химии. Шелтон валялся на кровати с закрытыми глазами, мысленно перебирая свежую информацию, воспоминания, собственные измышления Гретты, свидетельские показания монахини и Анны.

Отправляйся в душ, под прохладную воду, прохладную шванг, я подчеркиваю. Если после этого головная боль не пройдет, тогда поговорим. А вообще, ложись спать, завтра выдвигаемся рано утром. В первую половину дня у нас намечено обследование участка, где пропала Фройляйн Ройтер, а вечером нужно попытаться вытащить на откровенную беседу Герхарда Штернберга.

Возможно, тебе придется много прослушивать, так что отдыхай. Какой ты добрый! И поменьше сарказма, Шванг. Это вредит пищеварению. Марцель хотел уточнить, что пищеварению, сну и вообще жизни больше всего вредят издевательство напарника, но смолчал. Интуиция настойчиво шептала, что спокойных деньков осталось не так много, а рядом с тем, что начнется потом, померкнет даже адская головная боль после тяжелой работы.

Тропинка, уводящая в горы, начиналась на опушке прямо за Хафельбергом. «Достаточно пологий подъем есть и у железной дороги, но там территория старого кладбища граничит с личными землями цорнов», — слух рассуждала Ульрике, бодро шагая по утоптанному грунту. Чем дальше влез, тем уже становилась тропинка и мягче почва под ногами.

Появлялись сухие листья, ветки, выпирали на поверхность корни, постепенно увеличивался и наклон, идти было все труднее. А к цорнам лучше не соваться, особенно к последнему из семьи. Он в деда пошел. Отец у него стал священником, и, как говорили, близость к Богу ему привила терпимость и смирение, а вот цорн-дед Курт был тем еще с морчком, палил из своего дробовика по каждому, кто заходил на его территорию или заявлялся ночью на кладбище.

Он тоже был смотрителем в свое время. Ульвики неуютно передернуло плечами и подтянуло лямки милитаристского рюкзака. В общем, идти лучше кругом. К тому же, тут склон менее крутой и колючек меньше. А ты, Курт, зря надел такую красивую кофту, да еще белую.

Весь извозюкаешься. Это же горы, а не прогулочный парк. Лучше бы послушал моего совета. Честно, ничего бы с тобой не стало из-за куртки Гера Вальца. Она почти чистая, только дымом пахнет немного. Зато ее никакая ежевика не проколет». Ульрики не оборачиваясь, наставительно воздела палец к небу и ойкнула, случайно зацепив пресловутую ежевичную плеть. — Не люблю носить одежду с чужого плеча, — нейтрально ответил Шелтон, одергивая рука в светлого кашемирового джемпера, и Марцель сцедил с мешок в кулак.

Стратег бы скорее удавился, чем нацепил на себя что-то жесткое, тесноватое в плечах, с натирающим шею воротником и с пуговицами на внутренней стороне манжет, да еще и чужое, а значит, по определению грязное. — Ну, значит, нам с Марцелем придется тебе дорогу расчищать, если что. Философский развела руками Ульрики.

Я в такой экипировке, как танк, везде пройду. Выразительно похлопала она себя по ноге. — Учитесь, мальчики, это вам не попсовые джинсы, это настоящие военные штаны маскировочного окраса и специальной ткани. И куртка плотная, и ботинки с шипами. Марцель сунул руки в карман толстовки и хмыкнул скептически. — Запаришься. Это вы замерзнете, — парировала улерике, лихо отвернув бейсболку козырьком назад и прищурилась.

— Горный массив Фелленд — не горка в песочнице. Высота у него около тысячи метров, и если здесь внизу двадцать три градуса тепла, то на тропе выше четырнадцати не будет. Я взял запасные свитера, а еще спички и термос с горячим кофе. Непререкаемый тон Шелтона ясно давал понять, что с темой одежды покончено.

Ульрике, вы так уверенно рассуждаете об Элленде. Случалось бывать в здешних горах? — Когда-то часто бродила тут, — рассеянно откликнулась она, срывая на ходу рябиновую гроздь, нависшего над тропой дерева. Ветка пружиниста качнулась, едва не хлестнув по лицу Марселя, идущего вторым. — Тут очень красиво. Внизу больше лиственных деревьев, вяз, бук, дуб, орешник, а выше — хвойники, сосны, ели и кедры.

Вы знаете, как пахнет воздух в кедровой долине! Улья реки порывисто развернулась, продолжая идти, только спиной вперед. Марцель поежился, ожидая, что она вот-вот зацепится за очередной корень, выпирающий из тропинки и растянется на земле. Но у ульрики словно была лишняя пара глаз на затылке, или просто чертовское везение, или кошачья ловкость. — Имею некоторое представление, — ответил Шелтон туманно.

Марцель ухмыльнулся в сторону. — Соврал, не хочет ударить перед ней в грязь лицом. Это было слегка забавно. «Он чудесный», — проникновенно сказала Ульрике и даже зажмурилась на секунду, а потом снова развернулась и раскинула руки в стороны, касаясь раскрытыми ладонями ветви орешника по бокам тропинки. Солнце покрывало медью волосы, торчащие из-под бейсболки. Сначала кажется, что ты вдыхаешь что-то лекарственное, чистое эфирное масло, а потом дышишь, дышишь.

Это смола и иголки, и сама почва все так густо пропитана запахом, что он проникает в кровь, и уже кажется, что любой другой воздух непригоден для дыхания, это как чары. Слово оказалось спусковым крючком. Мысли ульрики, калейдоскоп непохожих обрывочных картинок вдруг вспыхнули одним ярким, объемным образом, больше похожим на воспоминания или череду кадров из фильма.

Ночь, звездная бездна над головой, огромная поляна, травы примяты, утоптаны, кедровые спалины, окаймляющие ее с трех сторон, и обрыв в узкое, заросшее хвойниками ущелье с четвертой. Костер до небес, женщины в ярких платьях, горячее вино с можжевельником, перцем и лимонником горчит на губах, делает голову легкой, глупой, а ноги непослушными.

И надо идти в круг, ведь скоро танцы, но как хочется просто распластаться в траве, уставиться в небо крепить воздух, кедровый, горный, с привкусом дыма и вина. — Шванг! — А? — не в попад ответил Марцель, хлопая глазами, и только через секунду сообразил, что ни с того ни с сего застыл посреди тропинки и, видимо, стоит неподвижно уже достаточно для того, чтобы Шелтон забеспокоился.

— Не обращай внимания, задумался. И, добавил он совсем тихо, глядя в спину беспечно вышагивающей по тропе Ульрике, у нее завораживающие мысли. Я как будто кино смотрю. Раньше думал, что только твои мысли могу слушать бесконечно. Но ульрики — это нечто. В своем роде, конечно».

Взгляд Шелтона стал колючим. То же солнце, которое добавляло игривые медные искры в волосы ульрики, ложилось пятнами на лицо стратега, делая его похожим на мраморную маску. — Не увлекайся. Оставайся на чеку. Забыл? — Где-то поблизости ты слышал того сумасшедшего. — Скорее уж монстра, — Марцель инстинктивно обхватил плечи руками, как от холода. — Он не просто псих, он агрессивный псих, у него не разума, а труп разума, еще и сгнивший.

Черт, спасибо, что поднял мне настроение. Разозлившись непонятно на что, Марцель повернулся и побежал за Ульвике. — Кретин, сбил настрой. Но ведь правда, тот же лес, те же места… Чёрт, как бы действительно не напороться на монстра. — Ммм, Ульрике, послушай… Марцель был готов болтать о чём угодно, кроме загадочных психов с манией убийства и гниющими мозгами.

— Ты говорила, что отведёшь нас к месту смерти Даниэлы Ройтер, но ведь полицейские ничего не нашли, так откуда ты знаешь, куда она направилась? Ульрике скосила глаза на Марцеля. Ну, честно, я не знаю, я предполагаю. Все почему-то считают, что Даниэла пошла искать камни. Вообще, похоже на правду, разных камешков тут много, халцидон, цветной ангидрид, кварц, липидолит, нефрит, иногда даже малахит встречается, но это на разработках.