Паргелион - Аня Тормент Страница 6

нашла в одном из домов, куда лазила во время самого первого своего похода. Маленькие огоньки, которые горели разными цветами без всякого поджига, стоит только притронуться к ним. Крошечная кукла, правда, сломанная, но очень красивая. Эти и другие свои сокровища она надёжно прятала в тайнике под полом в лесной заброшенной хижине. Они и сейчас там. Но Кий, хоть поначалу и удивлялся её находкам, как-то сообщил ей, что все эти вещи никак не помогут им в жизни. Разве что огоньки пригодились бы, но на этом — всё. Так что лучше их никому не показывать и новых не приносить.

Его позиция была ясна, потому оставалось только проигрывать снова и снова в голове то, что случилось сегодня, стараясь не думать о наблюдателе и возможном наказании.

Деревня горела вечерними огнями. Приятное зрелище, особенно когда целый день был на морозе и почти ничего не ел. Мать наверняка приготовила похлёбку и мясо. Девочка ускорила шаг, поскальзываясь на снегу. Пахло дымом, талым снегом, дровами, пахло лошадью, кажется, только что здесь проехавшей, пахло как всегда в зимнее время. Даре нравилась эта смесь запахов. Деревня располагалась у подножия невысокой горы, и небольшие бревенчатые домики были надстроены один над другим прямо на крутом склоне. Эта гора неплохо защищала их от ветра. Другая часть домов разместилась на пространстве от подножия горы до самого леса с одной стороны и до озера — с другой. Вся деревня была окружена деревянным частоколом — от диких зверей. Ворота тоже были с двух сторон: одни со стороны леса, другие — со стороны озера. По дороге брату и сестре встретилось несколько запоздавших, спешащих домой жителей, таких же, как они. Но в основном все уже сидели по домам и ужинали рыбной похлёбкой, или оленьим супом, или чем-то ещё, потому что между домов стоял стойкий запах еды, от которого больно свело желудок.

Их дом был таким же, как и у всех в деревне. Соседи помогали его строить, но многое они сделали сами. Деревянный, он немного уходил под землю, а остроугольная крыша была заложена мхом и ветками — для тепла. Ступеньки вели вниз, где и находилась дверь в избушку. Бывало, что дверь сильно заметало снегом, потому на крыше был запасной выход. Из окон, прикрытых простыми деревянными ставнями, сочился приглушённый свет.

— Эй, мама! Мы вернулись!

Мать засуетилась и побежала открывать, по пути опрокинув что-то железное. Дверь распахнулась.

— Оба?

— Да, мы были в лесу, мама. Смотри, что мы принесли!

— Олень! Это ж сколько всего сделать можно: похлёбку, и засолить, потушить … — Женщина принялась перечислять всё, что она планировала приготовить. На её лице широком простоватом лице расплылась мечтательная улыбка, а само оно озарилось светом вдохновения. Может, она не блистала умом, как думали некоторые в деревне, зато готовить умела отлично. А тушу убитого животного разделает так, что любой охотник изойдёт завистью.

— Проверить бы, как вы всё сделали. Что-то да напутали, не иначе. Вы уже вырезали язык? — Она побежала в дом, чтобы накинуть меховую куртку и взять разделочный нож.

Когда все наконец зашли в дом, было видно, что мать очень довольна и что у неё хорошее настроение. Она обтёрла руки о грязноватый фартук и достала глиняные тарелки, есть из которых разрешалось только по особым случаям. На каждый день у них была деревянная утварь.

— Давайте ужинать. Это тебе, давай-ка, держи. А это тебе. Как там в лесу-то было, холодно? Видно ж по вам, как замёрзли.

— Да, холодно было, но не очень, — ответил Кий с набитым ртом.

— Я подстрелила оленя с двухсот шагов, мама.

— С двухсот? Да не может быть.

— Ну ладно, может, со ста, — добавила девочка, стараясь запихнуть в себя как можно больше кусков мяса одновременно.

— И что, он умер сразу?

— Нет.

— Я же учила тебя, что нужно убивать сразу. Иначе духи леса разгневаются на нас. Ты же знаешь, что они могут сделать.

— Я знаю, мама. — Дара исподлобья глянула на мать. — Но я убила его вторым ударом. Прямо в сердце.

Мать хранила грозное молчание. Когда она сердилась, то была похожа на мешок с сеном — вся собиралась в кучу и становилась очень круглой.

— А кровь я отдала лесу, как ты меня учила.

Женщина неопределённо хмыкнула.

— Может, всё обойдётся на этот раз. Но не стоит забывать, что случилось с Атсулой.

— Он был плохим человеком, мама, — добавил Кий. — Ты же знаешь, что он делал с животными там, в лесу. А если бы ему дали волю, то делал бы и с людьми. Он заслужил это.

— Знаю. Но нужно быть осторожней.

Дара продолжила интенсивно жевать, запивая бульоном, от которого исходил приятный пряный аромат. Разговор продолжать не было смысла. Атсулу нашли пару месяцев назад в лесу, и говорят, что его тело провисело на дереве, подвязанное за ноги, с неделю. Духи, ну да, конечно. Все прекрасно знают, что он не поделил с Ситху.

Доев и собрав все последние крошки, Дара отошла в уголок и принялась чистить нож. Она знала, как важно содержать его в чистоте, тем более что это был её любимый нож, подарок от брата. Он заказал его у кузнеца Ияну, а рукоятку вырезал сам, и у него вышло очень хорошо. На конце рукояти красовалась голова невиданной птицы. У него вообще отлично получалось резать по дереву, он ловко вырезал посуду, сам мастерил санки, сплетая их прочным прутом. А мать всё подговаривала его делать вещи и обменивать на всякую утварь у других.

Хотя непонятно было, куда им столько утвари. Дом и так был завален всяким хламом. Мать умела плести из прутьев корзины, потому один из углов бережно хранил результаты её труда. Неподалёку от очага растянулась на дощатом полу прекрасная волчья шкура. В отдельном месте были собраны скребки для выделки, которые мать очень ценила. Все — с каменными наконечниками. Иногда простыми, из слоистого камня — серого, коричневого, голубоватого. Но были и из редких камней, которые ей удалось найти в долине. Например, вот этот, ярко-зелёный, с жёлтыми и чёрными прожилками. Или вот этот, чёрный, блестящий, с оранжевыми вкраплениями.

Дара решила, что одежду она вычистит завтра. Повалившись на постель, девочка тут же перестала слышать возню и перешёптывания матери и брата. Перестала слышать, как Кий стучит чем-то на том конце избы. Засыпая, она снова подумала, что завтра её наверняка настигнет расплата, когда тот, кто её видел, доложит об этом. Ну и что, стоило того. Пусть даже придётся