Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич Страница 22

вымышленный персонаж, может быть, престарелый создатель, о котором вскользь упомянет герой мыльной оперы. За последний год (Олеся звонила раз в две недели) мама подсела на турецкие сериалы: «Ой, как там, доця, интересно, отношения их, быт. Пьют чай из стеклянных стопочек, у них так вкусненько на столе всегда, как накрывают завтрак чи обед, якись яркие овощи, фрукты нарезанные, блюда разные. Хотела бы я туда попасть. А из тонкого-тонкого теста какие штуки пекут, промазывают…» — «И о чем сериал?» — спрашивала Олеся, зная, что маме будет приятно рассказать. «Ой, там бедная девушка в богатого влюбилась, а навколо него ще две вьются. И приходится обманывать его, чтобы влюбить в себя. Хавва…» — «Халва?» — «Хавва. Две „в“. Так ее зовут. Вот зараз она в аптеку идет… Доця, давай через часик перезвонишь, а?»

Собака заливалась лаем, бросалась на дверь.

Этот дом, это место… Здесь словно присутствовала черная воронка, которая высасывала из Олеси душевное равновесие. Половицы скрипели, хлам цеплялся за щиколотки. За стенами шуршали крысы. Девушка отступала.

— Ян!

Ей ответила псина: ав-ав-ав-ав-ав!

В прошлый раз тут было иначе. Добрые большеглазые собаки, приветливые сквоттеры: смотрите, гуляйте, только людей не снимайте. Карим улыбался и пах одеколоном. Они прошлись по усадьбе, помогли седовласой женщине загрузить дрова в тележку, пообедали жаренными на костре сосисками и пивом.

Олеся наступила на картинную раму и едва не упала. Сохранив равновесие, развернулась и побежала по коридору. Быстрей, быстрей: в вестибюль, потом на улицу, обежать вокруг здания, найти Яна, убраться отсюда.

Коридор неожиданно закончился, потолок над головой взмыл вверх, взгляд последовал за ним, и Олеся закричала.

На балочном перекрытии сидел человек.

На мужчине были лишь темно-синие плавки. Он устроился на брусе, будто обезьяна. Правая рука упиралась в подгнившее стропило. Посмотрел на Олесю. Сверкнули выпученные красные глаза, раскрылся кривой тонкогубый рот, и из него свесилась вниз нитка розовой слюны.

«Как он туда забрался? С лестницы?»

Человек на балке был бледным, холодным (и мертвым) на вид.

Олеся огляделась. Дверь, через которую она попала в дом, казалась бесконечно далекой. Олеся посмотрела направо: сломанный шкаф, захламленный бумагой и сухой травой подоконник, перевернутый стул без спинки, лестница на второй этаж, просвет между стеной и дверной доской… Вот! Выход во двор, где ждал Ян!

Перед тем как броситься наутек, Олеся подняла лицо к потолку.

Человек исчез. Из коридора накатывали волны собачьей ярости.

Девушка подскочила к сорванной с петель, приставленной к проему двери, рванула ее, едва не свалив на себя, отскочила и шмыгнула в золотистый прямоугольник света.

Ян — милый ушастый Ян — ждал около ржавой стремянки. Стоял к Олесе спиной и странно отреагировал на ее окрики: медленно повернулся и посмотрел непонимающим взглядом.

— Ян! — Она пыталась отдышаться. — В доме кто-то есть, они… Давай уйдем! Пожалуйста!

Ян нахмурился.

— Я видел кого-то. Мне кажется… это был Иржи.

— Кто?

— Мой напарник… Его забрал склеп.

Олесю испугал его бесцветный голос.

— Где? Где ты его видел?

Ян показал на бельведер. Окошки зияли пустотой. С купола исчезла синяя строительная пленка.

Спрут проснулся и покинул лежку.

______________________

Брэм Стокер «Дракула».

Рукав Влтавы.

Первые шаги к бунту (англ.).

Глава 9

1

В тот день Катя позвонила ближе к обеду. Стас собирался набрать сам, справиться, как там Никитос, — деду в гараже помогает, всю клубнику в огороде слопал? — но погряз в каком-то рассказе или статье и не заметил, как пролетело время; обнаружил себя перед компьютером с нечищеными зубами и кружкой остывшего чая, на поверхности которого плавала перламутровая пленка. Катя сказала, что жара немного спала, Никита все утро балбесничал в надувном бассейне, а теперь они собираются часок прогуляться.

В следующий раз он услышал Катин голос из встроенных в ноутбук динамиков — голос призрака в формате mp4. Короткие видеоролики, снятые на фотокамеру. Несколько секунд, максимум минута: дольше Стас не выдерживал — уродливо, задыхаясь, рыдал. Слезы текли из невидящих глаз, лицо подергивалось, руки тянулись к экрану, затем к лицу, чтобы защититься от безжалостных картинок в окошке проигрывателя.

Мазохистский акт с цикличностью в день-два. Play. Слезы. Слепота. Захлопнутая крышка ноутбука.

Закончилось тем, что через месяц или два Стас вычистил с жесткого диска (со съемного, где хранились резервные копии, тоже) все папки с фото и видео.

Закончилось для файлов.

Не для него.

2

«Подходим, не стесняемся. Фотографируемся с начитанными пражскими бомжами!»

Стас отправил в рот хвостик печеной колбаски, следом — хрустящий кусочек чесночной гренки, запил из пластикового стаканчика белым вином. Облизал пальцы, затем вытер руки о пиджак — ну вот и пригодился, розовополый.

«Тут недалеко, если повезет», — сказал полчаса назад Роберт и повел в направлении Витковского холма: по Блахникова, Йеронимова, Гуситской, под трактирными вывесками, сквозь дразнящие ароматы. С Гуситской улицы свернули на улицу У Божьих Воинов.

В пивной «U Vystřeleného Oka», названной в честь Яна Жижки версии 1.0 (еще не слепца, но уже потерявшего драгоценную зеницу), их бесплатно угостили не тронутой, со слов хмельного лысого бармена, посетителями едой. Если лысый и обманул — плевать. Даже заходя с парадного и размахивая банковской картой, никогда не угадаешь, что доставят из кухни: свежеприготовленное блюдо или разогретое ассорти из недоедков.

В общем, повезло. Более чем. По лицу проводника Стас понял, что в пабе «У простреленного глаза» они сорвали кулинарный джек-пот. Страх перед помоечной едой обернулся одним из лучших обедов за последний год его жизни. Впрочем, это было нетрудно: готовить для себя он не любил. Вот для Никитоса или Кати — другое дело: по интернет-рецептам с удовольствием варганил омлеты с оливками и зеленью, сырные пиццы-великаны, обжаренные до золотистой корочки творожные шарики, к которым подавал йогуртовый соус…

Он расправился с кубиками красной рыбы — кажется, лосося, — промокнул губы хлебным мякишем и налег на говяжий гуляш, к которому шел остывший, немного пересоленный, но безумно вкусный с голодухи овощной гарнир. Вино Роберт выудил из мусорного бака по пути к трактиру — литровая запечатанная коробка.

— Роберт, а где русский так хорошо выдрессировали? — прожевав, спросил Стас. Вопрос вертелся на языке еще с вокзала.

— Мама родом с Украины, — пробубнил с полным ртом проводник. — Отец переводчиком работал. Дома я слышал только русскую речь, чешский с трудом привили в садике.

— А откуда с Украины?

— Из Кировограда.

Они сидели за столиком летней площадки. Как же здесь вкусно пахло деревом! Стас прислонился спиной к дровнице, закрыл глаза и легко представил, что город отдалился, затерялся в изгибах деревенских дорог.

Под деревянным навесом высились