На золотом крыльце — 2 - Евгений Адгурович Капба Страница 8

на пол, спружинив лапами у самого распахнутого настежь дверного проема, я в два прыжка оказался рядом и врезал ему ногой с разворота. Все в лучших традициях Руслана Королева: раунд-кик получился что надо! Тварь с каким-то электрическим писком вылетела наружу, я мигом захлопнул дверь и огляделся:

— Уборочка бы не помешала…

Паутина обвисла, превратилась во что-то вроде магнитных лент из старых кассет для плееров и магнитофонов, болталась бессмысленными клочьями… И теперь этот мусор был мне подвластен! Мелькнула мысль: получается, отстриженные волосы и выбитые зубы я тоже могу крутить и швырять телекинезом как угодно? А если… Нет, как-нибудь без боди-хоррора обойдусь!

Я вышвыривал паутину из библиотеки огромными комками через дверь, и ситуация тут становилась все лучше и лучше! Вполне себе миленько, светленько, прилично! Буквально ряды книжек поправить, пыль стряхнуть — и порядок. Ну, и светящиеся книги, конечно, на места вернуть. Я мельком глянул на их названия и умилился: не зря паренька спасал.

«Мамины сказки на ночь», «Поездки к деду на дачу», «Казаки-разбойники», «Разговоры с Лёхой на кухне»… Ну, и «Искусствоведение», и «Древнерусские иконы 10—16 веков» — это тоже было. И «Девичьи ножки в летний период как эталон прекрасного». Хе-хе! Но в целом… В целом правильные вещи его на краю удержали. И что-то мне подсказывало, что эта волосатая сволочь с кучей ног никак не была связана с наркотическими веществами. Тут, скорее всего, причиной стало что-то другое, вероятно — злонамеренное и магическое.

Закончив наводить лоск, я вышел за дверь, и…

— Офигеть теперь, — сказал я, оглядывая заляпанную черной жижей ванную. — Это тут откуда? Да не стучите вы так громко, нормально уже все, сейчас открою…

Маслянистая, пахнущая то ли мазутом, то ли прогорклым маслом, субстанция была повсюду. На дорогущей золоченой сантехнике, на мраморном кафеле, на витражных окнах… И моя одежда, и одежда спасенного оказались испорчены. Моя футболка! Мои джинсы! Я склонился над бедолагой и заглянул ему в лицо. Он спал! Мирно, спокойно, даже улыбался. Ну, и ладно. Ну и фиг с ней, с одеждой. Отстираю как-нибудь… Вон, спрошу у Розена про ту очищающую технику из «Прикладной магии»…

Телекинезом я отодвинул защелку и пояснил двум бородатым гномам, с круглыми глазами разглядывающим клоаку, в которую превратилась шикарная ванная:

— Я не знал! Оно само! И вообще, он не наркоман, у него какой-то паук в башке сидел… Так что вот! Я свое дело сделал, вон ваш паренек, спит сном младенца, посмотрите. И на стенки больше не лезет…

Гутцайт хмыкнул и, шлепая подошвами подкованных ботинок по жиже, прошел к спящему пациенту. Гном приставил ему ко лбу перстень с мизинца и камень на ювелирном изделии загорелся глубоким зеленым светом.

— Аллес гут! — сказал Сигурд Эрикович и повернулся ко мне. — Спустись к Эрике, она даст тебе новую одежду, эту можешь выбросить…

— Не могу, — едва ли не рявкнул я и гномы одновременно повернули свои головы ко мне.

— Ва-а-с? — Гутцайт от неожиданности перешел на шпракх.

Он явно не привык, чтобы на него рявкали. Но и с голодранцами-менталистами он тоже скорее всего до этого дела не имел.

— Не могу выбросить, — сбавил обороты я. — Нет у меня лишней одежды! А это — отличная футболка и единственные мои джинсы. Знаете, сколько они стоят?

И глаза кхазадов сразу потеплели.

— Молодцом, — кинвул Сигурд Эрикович. — Хозяйственный. Людвиг Аронович, вы этого Михаила Федоровича из виду не теряйте. И вот что… Мы хоть об оплате не договаривались — десятку я дам. Эта работа стоит больше, я знаю. Но — сам понимаешь, договор не заключали, качество не проверишь… Десятка — это нормально для первого раза…

— Десятка в каком смысле? — не понял я.

— Десять тысяч денег, — кивнул Гутцайт. — Эрика тебе выдаст. И одежду тоже.

Офигеть. Десять тысяч денег! Обожаю быть менталистом!

* * *

Теперь у меня имелась классная кожаная куртка из опричнины. Сидела классно — самоподгон великая сила! И смотрелась брутально, почти как у таборных уруков-байкеров. Правда, скорее всего, кожа была искусственная, ну и плевать: зато не холодно и не жарко, очень удобно! И штанцы что надо — тоже опричные, нормальные брюки-карго с кучей карманов и затяжками на коленях и лодыжках. И в карманах этих штанов у меня теперь деньги лежали. Золотые монеты номиналом по 1000 денег каждая. Весом что-то около пяти грамм. Восемь монет. Ну, и серебром две тысячи, на текущие расходы.

— Дадите порулить? — спросил я, повернув голову к Людвигу Ароновичу.

— Садись, — пропыхтел кхазад.

Он тоже нефигово заработал за эту поездку, когда пристроил шахматы. Как я понял, гном был должен Гутцайту большие деньги, и теперь не только рассчитался, но и остался в прибытке, чему несказанно радовался. Снаружи накрапывал дождик, но что он мне сделает, в такой-то куртке? Волосы намочит?

В общем, я сел за руль, Лейхенберг переместился на пассажирское место и сказал:

— Это был ментальный паразит, мин херц. И ты его из башки Митрофанушки выпнул. Ты молодец, просто зер гут. Митрофанушка — реставратор и иконописец от Бога, хороший мальчик, но неопытный.

Я вел машину и вспоминал шикарные интерьеры второго этажа этого самого Творческого дома. Там как раз и располагался «коровкинг», как выразился Аронович не так давно. Гутцайт обставил все дорого-богато-культурно. Бархатные кресла, столы со скатертями, антикварная мебель, иконы русско-византийского стиля в драгоценных окладах, мраморные статуи, картины с фигуристыми кхазадками и изящными эльфийками, доспехи, оружие, музыкальные инструменты… Мне всегда казалось, что коворкинг должен выглядеть несколько проще!

А вот целой куче ребят с планшетами, ноутбуками и очками виртуальной реальности, которые там, видимо, активно работали, так не казалось, им все нравилось. Они попивали кофеек сидя в этих креслах, и занимались своими делами. Особенно мне запомнился высоченный крупнотелый бородатый дядька с добрым, кажется — восточным румяным лицом, который сидел за секретером и усиленно долбил что-то на ноутбуке. Мне всегда казалось — так должны выглядеть писатели.

— Иконы те золоченые он, что ли, делал? — удивился я, выцепив из памяти расставленные в коворкинге произведения искусства.

— Он. Реставрировал! Восемнадцатый век, — важно поднял палец кхазад.

— Ладно… Допустим — реставратор. Допустим — ментальный паразит, — я, как вежливый водитель, помигал поворотником и свернул в сторону Пеллы. — Но как это вместе стыкуется? Дичь какая! Кому нужно подсаживать паразита этому пацану? И почему